Тиббетс задавал вопросы, а Эвелина отвечала своим обычным тихим, навевающим сон голосом. В ее изложении картина трагического вечера получалась довольно ясная и связанная. В шесть часов вся семья села обедать. Говядина со спаржей, на десерт – лимонное суфле. Ричард, как всегда, выпил бокал вина. Самый обычный разговор, обсуждали последние городские сплетни. Говорили о снижении спроса, о росте производственных расходов. Ричард беспокоился из-за возможного иска по делу о клевете, поскольку последняя публикация огорчила Тони Граффама. Потом разговор перескочил на экзамены Филиппа и оценки Кэсси. Какие чудесные в этом году лилии… надо бы привести в порядок подъездную дорожку. Типичный семейный обед.

В девять Ричард ушел – поработать в офисе. По крайней мере, так он сказал. А Эвелина?

– Я отправилась спать.

– А Кэсси и Филипп?

– По-моему, они ушли в кино.

– Значит, все разбрелись по своим делам.

– Да. – Эвелина опустила голову. – Вот, собственно, и все. А в половине первого мне позвонили…

– Давайте вернемся к тому разговору за обедом…

Все началось сначала. Эвелина излагала тот же вариант, добавляя кое-где какую-то незначительную деталь или, наоборот, упуская ту или иную мелочь, но в целом ее рассказ не менялся. Собирая остатки сил, Чейз пребывал в некоем промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. Ноги немели, мысли замедляли ход, и уже даже пол представлялся вполне приемлемой заменой кровати. По крайней мере, в отсутствие других горизонтальных поверхностей. В какой-то момент он почувствовал, что соскальзывает по стене…

Чейз вздрогнул и открыл глаза – все с недоумением смотрели на него.

– Ты в порядке? – заботливо спросила Эвелина.

– Извините. – Он тряхнул головой. – Похоже, я устал сильнее, чем думал. Где тут можно выпить чашечку кофе?

– Пройдите по коридору, – сказал Тиббетс. – В конце найдете кофейник да еще диванчик. Почему бы вам не подождать там?

– Иди, – кивнула Эвелина. – Я скоро освобожусь.

Упрашивать его не пришлось. Выскользнув за дверь, Чейз направился на поиски кофейника. Проходя по коридору, он заглянул за первую попавшуюся дверь и обнаружил туалет. Следующая комната оказалась запертой, а в третьей было темно. Присмотревшись, Чейз увидел кушетку, несколько стульев и сваленную в углу мебель. Его внимание привлекло окно на боковой стене – оно выходило не на улицу, а в соседнюю комнату, где за узким столом сидела незнакомая женщина.

Чейза она не видела, о том, что за ней наблюдают, не догадывалась и смотрела прямо перед собой. Что-то в ней – неподвижность, молчаливость – заставило его подойти ближе. Он вдруг ощутил себя охотником, неожиданно натолкнувшимся в лесу на замершую в напряженной позе косулю.

Чейз тихонько закрыл за собой дверь и, не включая света, шагнул к окну. Это было одностороннее зеркало, и женщина по ту сторону могла видеть только собственное отражение, а он мог видеть ее. Их разделяло лишь полудюймовое стекло. Подсматривать, конечно, неприлично, но Чейз ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал себя героем фантастического романа, мухой на стене, наблюдателем-невидимкой.

И еще эта женщина…