Мешок открывается, уже виден пересохший рот, волоски на подбородке.

«Сделай так, чтобы бедолага оказался случайной жертвой пьяной драки. Боже милостивый, дай всем, кто любил парня, оплакать его. Они не перенесут второго смертельного удара».

Шея, плечо.

Первой бросается в глаза ключица.

Черт!

Девчонка была права.

На правом плече мертвого тела Кристос видит татуировку.

Ту самую, которую описала Жюстина Патри. Дата, 11/11/2000, и два танцующих дельфина.

Кристос выпрямляется, кивает Морезу: закрывай мешок, машет коллегам, чтобы уносили тело.

Его взгляд задерживается на малыше Силиане, который нашел труп. Потом на сидящем у стойки бара Дориане.

«Извини, сынок, твой кумир из “Марсуена” был тот еще негодяй».

Потом на семье.

«Извините, друзья, ваш ненаглядный Маню скрывал грязную тайну».

Хоть и не похож был на сексуального насильника. «Мне жаль, что это случилось 1 января. Я и сам хотел верить в сказку о герое, достойном, чтобы о нем скорбели».

Все еще сжимая в руке телефон, младший лейтенант подходит к бару и берет свой мохито, не обращая внимания на встревоженные взгляды полицейских, Нативелей, Рейнальда Бертрана-Ги и своих подчиненных.

Выпивает одним махом.

С Новым годом, доброго здоровья.

Где-то далеко, в его руке, разоряется Айя.

– Ну что, Кристос? – пробивается сквозь треск помех голос капитана.

– Это он!

Айя отключается.

– Это он, – сообщает она Жюстине.

Девушка мгновенно успокаивается. Все будет хорошо, Жоана очнется, ей предъявят обвинение, но у нее найдутся доводы в свою защиту. Неопровержимые доводы.

Она встает:

– Я хочу вернуться к Жо.

Они вместе идут к палате 217. Айя в последний раз оглядывается на часы. Может, она даже успеет в Плато-Кайу раньше Тома с Жад и Лолой.

Но один вопрос остался без ответа.

Почему Жоана не испытала эмоциональный шок, увидев татуировку на плече насильника? Или всадив нож ему в сердце? Почему девушку накрыло позже, когда ее поиск был завершен и дело сделано? Что такое увидела она в ту минуту, когда вышла из воды на пляж Эрмитаж? Какой демон вернулся за ней, чтобы утащить прямиком в ад?

Одна минута после полуночи

Жоана медленно возвращается к пляжу, вода стекает по ее ногам, как будто лагуна опорожняется. Она увела Маню далеко, очень далеко, чтобы его тело нашли не раньше завтрашнего утра.

Китайские фонарики продолжают взлетать. Она не зажжет свой в этом году. Никогда больше не зажжет. Ее желание, ее единственное желание исполнилось.

Негодяй получил свое.

Ей нравится воцарившийся на пляже веселый кавардак, хохот детей, вспышки петард, крики мамаш, рев музыки. Она снова улыбается жизни. В нескольких метрах впереди она узнает друзей Маню, вся компания здесь, по щиколотки в воде, полуголые, с бутылками пива в руках, пошатываются, брызгаются и орут.

Манюууу! Манюууу!

Долго же им придется его искать!

Она высматривает справа маленькую палатку, видит, что Жюстина ее ждет. Пользуясь вспышкой особенно белой, особенно яркой ракеты, на миг озаряющей весь пляж, она машет подруге рукой.

И любуется зрелищем.

Дети, семьи, женщины под казуаринами, парни прямо перед ней на песке.

Мгновение ослепительной белизны.

И чернота.

Девять часов пятнадцать минут после полуночи

– Кристос, тебя тут спрашивают! У входа. Все хотят дать показания. Их человек пятнадцать, не меньше!

Морез в панике мечется по холлу отеля, не зная, куда кидаться; ему сейчас не легче, чем секьюрити, сдерживающему орду рвущихся на футбольное поле фанатов.

– Пусть подождут, я говорю по телефону… Чего они хотят?

– Говорю же, дать показания.

– Кто?

– Друзья Маню Нативеля. Они все вместе были на пляже.

– Что-то новое?