– О, господи! Ты-то хоть предохраняешься?

– Обижаешь! Я дипломированный фармацевт.

На обратном пути Даша не удержалась и спросила бабулю:

– Бабуль, скажи, а у тебя с дедом этот самый угар был?

– Конечно, был только недолго. Жизнь тогда тяжёлая была. Мама твоя вскоре родилась, болела много, мы с дедом твоим выкручивались, как могли. На инженерскую зарплату не пошикуешь, да ещё если на больничном, да за свой счёт сидеть всё время. Как-то за суетой этот угар быстро на нет сошёл. Хотя, кто его знает, может, и не угар это был, раз так быстро закончился.

– А с этим, с твоим Трофимовым?

– Чего с Трофимовым? – Валентина Григорьевна как-то странно подобралась. И Даша поняла, что с Трофимовым точно дело нечисто.

– Ну, было у тебя чего-нибудь? Ну, ты понимаешь. – Даша сделала невинное лицо.

– Было, – неожиданно призналась Валентина Григорьевна и тяжело вздохнула. – Как не быть-то? Ты ж его видела.

– Видела. – Даша согласилась с бабулей, что с таким обязательно должно приключиться чего-нибудь из того, что детям до шестнадцати в кино не показывают.

– Ещё до деда твоего, ну, и потом…. Так давно, что это уже не может быть правдой.

– А угар был?

– Ещё какой. Всем угарам угар.

– И чего?

– Ничего. Он в Москву с родителями переехал, а потом женился.

– По расчёту, наверное, – высказала предположение Даша.

– По расчёту дети не родятся, – справедливо заметила Валентина Григорьевна.

– Бедная моя бабулечка! – Даше опять стало жалко всех несчастных людей на планете Земля, а больше всех свою любимую бабулю.

– Ничего не бедная! – Валентина Григорьевна достала сигареты, чертыхнулась и спрятала их обратно.

– А вот ещё скажи, – Дашу давно волновала одна мысль, поделиться которой она могла только с бабулей. – Ты же на своего Трофимова, ну тогда, когда угар был, внимание обратила, а у него же ничего этого не было?

– Чего не было?

– Ну, ни самолётов, ни вертолетов, ни денег на шампанское. Ничегошеньки!

– Конечно, не было. Тогда мы все одинаково нищие были. Правда, на шампанское у него всегда хватало. Но шампанское было другое. А почему ты спрашиваешь?

– Вот, думаю, а если б Валера оказался никаким не писателем, а простым охранником, жил бы в хрущобе с папой, мамой и сестрой-инвалидом?

– А инвалид обязательно?

– Нет. Но для полноты картины…

– Разве что для полноты. А почему в хрущобе нельзя быть писателем?

– Не знаю. Наверное, можно. Просто он оказался не тем, кем я думала. Получается, я его не замечала, пока не узнала, что он не такой, как мне представлялось.

– Вот если б он оказался ещё и тайным наследником Онасиса…., – Валентина Григорьевна расхохоталась.

– Бабуль, но ведь правда так и выходит.

– Ничего подобного! Вот скажи, кто тебя каждый вечер провожал с работы до метро?

– Валера, ты же знаешь.

– Но ты же могла бы ходить к метро с Галиной? И если бы Валера был тебе неприятен, ты бы нашла способ, как от него отделаться. Ты же этого не сделала?

– Нет.

– А представь, если б ты пошла тогда на митинг не с журналюгой, а с Валерой. Тебя бы замели, а его нет. Где бы он был, пока ты сидела в ментовке?

– У дверей топтался бы вместе с родственниками задержанных.

– Вот! Любовь, моя дорогая, это очень взаимная штука. К сожалению, я только на старости лет это уразумела. Ты нам с твоей матерью так объясняла, что Валера «никто», что нам всё сразу становилось понятно. Поэтому, подозреваю, вашим отношениям и хрущоба с сестрой-инвалидом не помешали бы. Хотя, и родственники среди Онасисов тоже бы пригодились.

– Ещё как пригодились бы!

* * *