– Отличная мысль. – Я бросаю взгляд на часы. – Мне пора бежать.

Начинается дождь, снег на обочине дороги превращается в кашу, которая прилипает к шинам моего авто. Зима в Догвуд-Бэй подразумевает, что вы никогда не знаете, чего ожидать: дождя, снега или всего сразу. Я опаздываю на полчаса, но тут нет ничего страшного. Миссис Карлсон, милая старушка, в день уборки всегда уходит к своей сестре. Я иду по садовой дорожке вокруг дома. Из-за дождя начинает таять снег на кустах и деревьях, он осыпается на землю с глухим звуком. Я визжу, когда такой ледяной душ чуть не обрушивается на меня.

Я открываю дверь – в доме холодно. Щелкаю термостатом, поднимаю температуру на несколько градусов, потом ставлю ботинки на коврик, надеваю шлепки и кладу свою корзинку на кухонную стойку. Пахнет чем-то горелым: похоже на тосты. В сушке для посуды стоят одна тарелка, чашка и нож. Маленькая искусственная елка виднеется в углу гостиной, на ней висят несколько ярких украшений. Под ней уже лежит множество подарков.

Я начинаю с кухни, до блеска мою стойку и раковину, протираю пол. Работая, напеваю под нос рождественскую песенку и думаю о том, как мы с Софи поставим свою елочку. Мы всегда берем живую и украшаем ее, просматривая «Эльфа» и попивая горячий шоколад.

Я перехожу в гостиную, протираю каждую поверхность очистителем с запахом лимона, складываю вязаное шерстяное одеяло, взбиваю подушки, убираю пылесосом кошачью шерсть со спинки дивана и под его подушками. Я еще не видела Гэтсби, но, наверное, он спит под кроватью. Потом пылесосом чищу ковер, чтобы все волокна выстроились в одном направлении, и возвращаюсь так, чтобы не оставить ни одного следа на нем. Хватаю свою корзину, иду дальше по коридору и вдруг замираю на полпути, услышав шум за спиной. Быстро поворачиваюсь, цепенея. Мелькает белая полоска. Гэтсби.

Я издаю звук поцелуя и зову его по имени, но он не бежит ко мне, как обычно делает.

Закончив в хозяйской спальне, прохожу в гостиную в другом конце дома. К миссис Карлсон редко приходят гости, но в комнате постоянно нужно протирать пыль из-за волнистого попугайчика Аттикуса. Эту комнату я люблю меньше всего – из-за аллергенов в перьях я страшно чихаю, и, пока я убираю, Аттикус все время вопит, но сегодня он на удивление молчалив.

Когда я распахиваю дверь, холодный ветер со свистом набрасывается на меня. Окно открыто. Я быстро закрываю его. Так вот почему в доме так холодно. Я оглядываюсь, потирая руки, чтобы согреть их, и замечаю Аттикуса, съежившегося в комочек на дне клетки. Он всегда сидел на своей ветке, крича на меня или звеня колокольчиком. Я хмурюсь, осторожно приближаюсь к нему.

– Аттикус?

Он не шевелится. Я делаю еще один шаг. Его глаза закрыты, крошечная грудка неподвижна. Снова смотрю на окно. Как долго оно было открыто? Миссис Карлсон будет в шоке.

Возвращаюсь на кухню, роюсь в своей сумочке на стойке в поисках телефона и опрокидываю ее. Из нее вылетает блеск для губ. Я не поднимаю его. Отвечает сестра миссис Карлсон, и мне приходится назваться. Наконец она передает телефон хозяйке попугая.

– Миссис Карлсон, мне так жаль, но Аттикус… – Я делаю паузу. Как это сказать? – Аттикус умер. Мне так жаль, – повторяю я.

– О нет! – Ее голос дрожит. – Что случилось?

– Думаю, он замерз.

– Окно! Я была уверена, что закрыла его: я всегда проветриваю по утрам, чтобы он мог попеть птичкам на улице.

Не знаю, зачем она в это время года распахивает окно настежь, но не собираюсь еще больше огорчать ее своими расспросами.

– Бедненький Аттикус… – говорит она. – Мне придется позаботиться о нем, когда я вернусь домой. – Ее голос начинает срываться, и мне даже кажется, что она чуть не плачет. – Может, мне похоронить его под кустами сирени? Они так красиво цветут летом. Как ты думаешь, это хорошее место?

– Это лучшее место. – Я не могу оставить ее наедине с горем. – Не хотите, чтобы я это сделала?