Ночной особняк, плывущий за бортом машины видением угрожающей силы без единого огонька, копировал лежащего сфинкса: место головы занимал пентхаус на крыше, грудью чудища был пологий склон амфитеатра, а перед фасадом — слева и справа — две протянутых лапы из сплошного стекла, по-видимому, оранжереи…

Мрачная трехэтажная глыба с десницами льда с видом на Балтику.

Проезжая вдоль прозрачной лапищи, Валентин сумел разглядеть внутри оранжереи обеденный зал среди пальм в круглых кадках, длинный сервированный стол, спинки стульев, череду бронзовых канделябров на белой скатерти.

Все излучало шик нешуточной власти и чары богатства.

Объехав стеклянные лапы в полтора этажа, «Форд» выкатил на простор стриженой флоры, где на земле мерцал бликами света крест открытой воды в оправе из мрамора, а сразу за бассейном открылся взору дом для гостей, построенный в том же аскетическом духе угроз: квадратная коробка, увенчанная по центру башней в три этажа, обведенной лоджиями.

Отель для гостей тоже спал, что ж, два часа ночи, самое сладкое время… Обогнув по дуге крестообразный бассейн, «Форд» подкатил прямо к вестибюлю гостевого дома, где сиял пустой холл, залитый ярким светом.

Стоп!

Когда машина притормозила, ее сразу окружила стая безжалостных сторожевых псов. Валентин в испуге взглянул на шофера. Псы, рыча, поставили на стекло свои желтые лапы с когтями.

— Не бойтесь, они нападают только после команды, — сказал водила, открывая дверцу, — без команды они безопасны.

Валентин, помедлив, в смятении вышел наружу. И точно: псы — доберман-пинчеры — не проявляли особого интереса к незнакомцу, шофер буднично выкатил из багажника чемодан к раскрытому входу, поставил на мрамор портфель, прислонил к портфелю папку на узком ремне, прощально кивнул, и машина мягко отъехала.

Несколько минут гость оставался один на один со сворой собак.

Он не стал заходить внутрь вестибюля и остановился у незримой черты, не зная, что делать.

У стойки портье не было ни души, а зайти и нажать на круглый звонок Валентин не решился. Кто знает, как прореагирует стая на этот трень-брень. Так прошло, наверное, десять тревожных минут. Иногда страшные доберманы дружно подбегали к человеку и обнюхивали брюки, ботинки, портфель, чемодан. Пять собак против одного человека. Чмок! От него останутся лишь ошметки мяса на мраморе да зигзаги крови от собачьих следов на белом полу.

Это был самый неприятный час жизни за все последние годы.

У входа в отель стоял двухместный электрокар; обычно на таких колесах раскатывают по полям для гольфа.

На море штормило, и грохот волн был по-прежнему отчетливо слышен, но сама балтийская даль и тут была не видна, ее заслоняла ажурная вязь сосен на крутом берегу.

Ночной пейзаж был нарисован косым почерком каллиграфа.

Наш детектив решил хотя бы хорошенько оглядеться по сторонам, но быстро понял, что псы, точь-в-точь, как шофер, разом засекают его любопытство и начинают нервозно сторожить злым дозором прыть чужака. Что ж, не будем оглядываться… Ему бросился в глаза необычный декоративный акведук из череды воздушных стальных арок в два яруса. Этот арочный мост соединял эфирными шагами солярий на крыше гостевого отеля с особняком хозяина. «Мда, для какого канатоходца это построено?»

— Дорогой дон Клавиго, — сказал князь, выходя из вестибюля. — Я ужасно рад, что вы здесь.

Тут он чуть запнулся в словах…

— Надо же, я представлял вас совсем иным. С вами все в порядке?

— Почему вы об этом спросили?

— У вас не те уши. Да и голос на тон выше. Впрочем, прочь сомнения. Добро пожаловать в Элизиум! Приветствую вас в 1927 году! Вы разбираетесь в моделях машин? Это был «Форд Модл Эй», как раз двадцать седьмого года.

— Да, прекрасный экземпляр, — отвечал детектив. — Два окна. Сорок лошадиных сил. Безопасное ветровое стекло. Топливный бак в торпедо. Ширина купе — 1700 миллиметров.