Голос был знакомым. Меня подмывало обернуться, но я терпела. Я на редкость терпеливый человек, этому научила жизнь. Гости рассаживались, грохотали отодвигаемые стулья, я не поднимала взгляда от тарелки. Я обслуга, повторила я себе. Затем не удержалась и посмотрела на Игната. Он жал руку знакомому мне мужчине. Тот самый, темноглазый, из поезда. Судя по всему, хозяин и правда рад был видеть его. Оживился, обсуждают продажу какого-то куска земли под яхтклуб, даже глаза загорелись. Мужчина отвечал с удовольствием, сел рядом с Игнатом, зажурчал наливаемый алкоголь. Я терзала кусок мяса в своей тарелке, кусочек за кусочком, казалось, что нож просто визжит, соприкасаясь с фарфором, но на меня никто не обращал внимания. Я посмотрел на свои руки – пыльцы едва заметно дрожали. Я бросила приборы, они жалобно звякнули, сжала руки в кулаки, спрятала под скатерть.

Кусок великолепно прожаренного мяса – идеальный баланс, едва заметная розовая полоска посередине – превратился в груду неопрятных ломтиков, испачканных в соусе. Я решилась, подняла взгляд. Игнат словно ждал его, едва заметно кивнул в сторону двери. Я встала, стараясь не привлекать внимания, но казалось, что в спину смотрит вся шальная компания. Привычно приподняла плечи, чуть сутулясь, отпустила голову. Выскользнула из столовой и выдохнула. Почти бегом поднялась по лестнице, убегая в который раз, заперла за собой дверь комнаты. Сбросила туфли. Никогда не понимала, зачем людям нужны такие красивые дома, если они отказывают себе в праве ходить в них босиком. Села на краешек постели, сложила руки на коленях. Чего я ждала? Боюсь, и сама не отдавала себе отчёт, я была слишком взвинчена.

Он пришёл, когда я уже успокоилась. Когда поверила в то, что он не появится. Сбросила с себя напряжение, заставила расслабиться. Лучший помощник в этом деле – вода. Я бы спустилась к морю, если бы не страх нарваться на нетрезвых друзей Александра или даже его самого. Поэтому решила ограничиться душем. Сняла блузку и юбку, аккуратно расправив, повесила на спинку стула. Повернулась к зеркалу, расплетая свои косы. Положила шпильки на трельяж красного дерева, подняла взгляд и увидела его отражение. Он стоял прямо за моей спиной. Дверь была заперта, но зачем обманывать себя? Когда это его останавливало?

Я обернулась, открыла рот, пытаясь найти слова, оправдаться. Но не успела. Он толкнул меня, с полочек попадали тюбики и флаконы, мои шпильки рассыпались по полу. Я упала, но он схватил меня за волосы, вынуждая вскрикнуть. Не громко, мне не нужно было чужое внимание, и я совершенно не желала объяснять, что друг хозяина делает в моей комнате. Он же поднял меня, толкнул о стену спиной, сильно, толчком вышибая воздух из лёгких. И сжал руку на моём горле. Я судорожно пыталась вдохнуть, он смотрел на меня и молчал, словно и в самом деле ждал, что я сделаю ему одолжение и сдохну.

– Блядь, – наконец сказал, я видела, что он пытается себя контролировать, чтобы и правда не убить меня. – Это такая традиция – трахаться с моими партнёрами? Ты так свято блюдешь её, что готова преследовать меня по всей России?

– Я…я не сплю с ним, – прохрипела я, пытаясь оторвать его пальцы от своего горла.

– Спи, с кем хочешь, – прошипел он в моё лицо.

Резко отпустил меня, я сползла на пол, свернулась калачиком. Остро чувствовала свою наготу, я была в одном бельё, свою ненужность, его презрение. Я пыталась не плакать, а он прошёлся по комнате, выдвигая шкафчики, швыряя мои вещи на пол. Нашёл рюкзак, вытряхнул его содержимое. Подобрал мой паспорт, открыл его, присел на корточках прямо возле меня.

– Фамилию поменяла, – удовлетворённо протянул он. – Два года сбросила. А чего имя-то оставила?

– Мне его мама дала, – ответила я, с трудом проталкивая слова через пересохшее горло.

Он бросил паспорт прямо в моё лицо, корочка из твёрдой кожи царапнула висок. Я зажмурилась. Он встал, нервно ходил по комнате, продолжал разбрасывать мои вещи.