Вскоре я уже спускалась по лестнице вниз. Я надела одну из своих блузок и привычную юбку, максимум строгости, минимум секса. Мешковатая одежда, косы и очки с простыми стеклами. Думаю в солнечных меня за стол в таком приличном месте не пустят. Откуда-то справа раздавался звон посуды, я пошла на звук и попала в столовую. Огромная комната, пожалуй, если заорать во всю силу, то послушаю собственное эхо. Камин в полстены, наверное, в нем можно было бы зажарить быка целиком. Судя по лёгкой копоти на его стенках, этим монстром даже пользовались. И высокие панорамные окна с видом на лесистое побережье. Красиво жить не запретишь.

Наталья накрывала на стол, увидела меня, приветливо улыбнулась.

– Можете пока выйти на террасу, хозяин будет с минуты на минуту.

Я толкнула застеклённую дверь и вышла на террасу. С неё можно было спуститься по ступеням и по аккуратной дорожке прямо к морю. Здесь не было сада как такового, ландшафтным дизайном хозяева поразить не пытались. Просто постриженная трава, незнакомые мне буйно цветущие деревья, разлапистые кусты. Хотя зачем украшать то, что и так красиво? Я опустилась на скамью и вытянула уставшие ноги.

– Вера? – окликнула меня Наталья.

Распахнула двери и выкатила на коляске моего подопечного. Поджарый мужчина, которого язык не поворачивался назвать старым, красивый, мне стало искренне жаль, что он заточён в кресло. В его глазах светится ум, что мне тоже импонировало. Надеюсь, мы поладим.

– Здравствуйте, Вера, – поздоровался он. – Мы уже знакомились по скайпу. Надеюсь, вам у нас понравится.

После сытного обеда, который после всего на меня свалившегося уже не поражал, несмотря на все своё великолепие, мы обсудили мои обязанности. Ничего, что бы меня удивило. На фоне паралича у Игната, так звали моего пациента, начались и другие проблемы. Мне нужно было следить за приемом лекарств по графику, делать уколы, иногда ставить капельницу, координировать свои действия с его лечащим врачом. Два раза в день прогулка к побережью. У меня получалось несколько часов свободного времени, но я должна была вставать ночью по первому зову. Что же, переживу, все это я уже проходила.

Мне пришлось выдержать длительный разговор с врачом, осмотреть внушительный список лекарств, ни одно из которых я не должна была колоть Игнату без соизволения. Зато потом я была абсолютно свободна целых два часа. Спустилась к побережью, у Игната был личный кусок пляжа, на котором не торчало ни одного уродского зонта, ни одного туриста, зато был причал и лодочный домик, красивая беседка.

Перемены, которые я сама себе устроила, были настолько разительны, что мне становилось немножко страшно. Однако глаза боятся, а руки делают. На следующее утро я встала в семь, провела все необходимые процедуры, сводила Игната на прогулку, а затем гуляла по поселку. Я все больше втягивалась в эту размеренную жизнь, пожалуй, именно это и было нужно. Порой накатывало мучительное предчувствие, интуиция меня никогда не подводила, но я отговаривалась глобальностью перемен, успокаивала сама себя.

На третий день во время обеда, когда мы с Игнатом мило болтали о театральных новинках – он был охоч до театра, а я неплохо владела гуглом – двустворчатые двери распахнулись. Это было так неожиданно, что я выронила вилку. Я уже привыкла к тому, что обслуга, которой здесь было четыре человека, свято бережет покой своего хозяина, поэтому вторжение было вдвойне неожиданным. Я подняла вилку, может, это и дурной тон, но я не могу сидеть спокойно, когда на полу валяются столовые приборы. Выпрямилась на стуле и встретилась со смешливым взглядом светлых, почти медовых глаз.

О другой конец стола опирался молодой мужчина в лёгкой футболке и джинсах и рассматривал меня с нескрываемым любопытством. Мне не нравился ни он, ни его взгляд.

– Пап, кто этот ребёнок?