– Я знаю. И потому крестов только семь. Но и их хватило для того, чтобы смерть ходила за тобой по пятам. Семь раз, рождаясь где-либо, ты должен был умереть. И в первый раз здесь, на Уровнях. Знаешь, что творил для тебя Лес, куда я тебя поместил? Он был твоим персональным Чистилищем. Защищая других, ты отмывался сам. Каждый раз, когда ты не отдавал кого-то смерти, ты потихоньку оттирал дрянь со своей судьбы. Спросишь, мог ли я поступить иначе, мог ли обойтись без Леса? Поверь, я старался. Я предотвращал твою гибель столько раз, сколько любящая мать никогда не смогла бы. Три года я отгонял от тебя старуху с косой, а потом понял – не смогу. Она все равно найдет тебя. И тогда я создал для тебя Лес. Для тебя, Уоррен, чтобы однажды ты решил пожертвовать ради кого-то жизнью. И дал тебе время.

– Пожертвовать?

– Именно. Потому что один лишь раз, когда ты решаешь отдать свою жизнь за кого-то другого, убирает с карты судьбы все дерьмо. Справедливая сделка, не находишь?

– Почему… – в памяти Бойда текли дни, месяцы, годы одной и той же тяжелой жизни, – не сказал мне сразу?

– Сказал? – Дрейк цинично усмехнулся. – Чтобы обнулить любой результат? Тогда ты не сделал бы все сам, тогда бы это снова был я. Но решение должно было быть твоим.

– Я… жил там… годы.

– Жил. И жил бы еще дольше, если бы не пришла Белинда, верно? А сейчас послушай меня очень внимательно Уоррен. Очень внимательно. И ответь честно: ты до сих пор готов пожертвовать ради нее жизнью? Ее жизнь в обмен на твою, согласен?

– Согласен, – Бойд не раздумывал ни секунды. Он был готов умереть за нее там, он умрет за нее здесь. Где угодно. Чтобы она жила…

И почему-то ему вдруг вспомнилось ее лицо, ее родные теплые губы, темные глаза – иногда очень печальные, иногда со смешинкой на дне. Она сказала: «Я тебя не оставлю…» – и не оставила.

А он не оставит ее теперь.

– Я готов, Дрейк.

Пауза. Внимательный взгляд серо-голубых глаз мужчины-змеи, мужчины-питона – человека, наделенного великой властью.

– Но… ты позволишь нам попрощаться?

И тут же подумал – может, не стоит? Пусть Белинда помнит этот мир уже без него, без Бойда. Чтобы не с чем было сравнивать.

– Вот и все, – раздались тихие слова.

– Позволишь?

Уоррен все еще пребывал на своей волне.

– Все, Бойд. Ты свободен. Крестов больше нет, – и усталый взгляд. – Знал бы ты, чего ты мне стоил. Я с тобой, если честно, упарился.

– Лин будет жить?

– И ты будешь жить! – разозлился Начальник. – Я же сказал: свободен! Крестов нет. Твоя Лин лежит в палате номер тридцать два. Комиссионная больница – тебя проводят.

* * *

(idenline – Terrestrial gravitation)

Пока снимали наручники, он тер влажные веки пальцами. Никак не мог поверить, что находится во внешнем мире, что получил статус «свободен», что больше не должен куда-то бежать, сражаться, чувствовать себя изгоем. После шел за чужой спиной в серебристой форме – не смотрел, куда. Переживал о том, что не помыт, не одет, но тут же наплевал на приличия – она любила его в Лесу, грязным…

Коснувшись двери палаты, почему-то застыл, испугался, что все это шутка, очередное издевательство, чтобы причинить ему боль, что сейчас комната окажется пуста. На кровати никого, а сзади едкий голос Дрейка: «Ой, прости, ошибся, умерла она…»

А после новая тюрьма, где он сведет счеты с жизнью при первой же возможности, потому что уже не захочет сражаться один и ради себя. Ради себя ему уже ничего не нужно.

– Входите, – его легонько подтолкнули сзади. – Она пришла в себя.

И тогда Уоррен робко, как пацан, который боится ступить в свой самый большой кошмар, приоткрыл дверь.

Сначала увидел ее руку – чистую, розовую… Затем плечо, лицо, глаза.

И вместо кошмара нырнул туда, куда не надеялся попасть, – в мечту.

* * *