— Видела однажды с кем-то из шоферов, она стояла под деревом.

— В обнимку? — улыбнулся оперативник. — Про любовь, не иначе, толковали?

— Нет. Просто стояли рядом. О чем говорили — не слышала.

Из женского общежития Довженко направился в автопарк. Это был простой навес, закрытый со всех сторон плетнем. Строился он когда-то для стоянки и ремонта тракторов. Немцы стены завесили брезентом. Пропитанный маслами и укатанный до блеска пол казался покрытым свежим асфальтом. Здесь ремонтируют автомашины. Отсюда они выезжают на обкатку, здесь же работают стажеры. Был старший механик, но после ранения Николая Дмитриевича мастерская — вотчина механика. Он единолично дает «добро» на выход автомобиля из ремонта, закрепляет за шоферами готовый к эксплуатации транспорт. Но командира роты или механика на месте не оказалось.

— Где механик? — спросил оперативник у молодого чумазого человека в темном комбинезоне ремонтника.

— Машину обкатывает. Никому не доверяет столь важное дело.

— На самом деле работа ответственная?

— Ерунда. Каждый шофер может это сделать. Часа два уже, как укатил.

— Всегда так долго?

— Нет. Несколько дней назад тоже отсутствовал часа три. Встретил по пути полковой медпунктовский автобус, что-то у того поломалось, помогал устранять неисправность.

Побывал оперативник в общежитии технарей. Здесь все по-мужски. Отделена байковыми одеялами лишь лежанка механика. Она в самом дальнем углу. Режим упрощенный, но после ужина выход лишь с разрешения дневального.

— Кто вчера вечером уходил из землянки? — спросил Довженко у бессменного по причине травмы левой руки стража порядка в общежитии.

— Кроме механика — никто. Почти всей группой играли в «очко».

— Под деньги?

— Нет. Просто для интереса, кому чаще всего везет.

— Одно расстройство это «очко», по себе знаю.

— Не «очко» плохо, а перебор, — глубокомысленно изрек дневальный.

— Скажи, знаток картежной игры, не завелась ли у вашего механика подружка, ради которой он нарушает установленный в полку режим.

— Фельдшерица вскружила ему голову. Красивая, стерва. Изведется он.

— Жаль парня?

— Какой ни есть, он начальник.

— Холостяк?

— Была у него семья, но когда наши наступали, бомбили, погибла она, а сам по демобилизации попал в армию. В Тамаре хочет душу растопить. Но… — махнул рукой дневальный. — Сварганил себе мечту, а зря. Красивые любят лишь себя.

— Вы друзья, коли знаете такие подробности?

— Вместе по мобилизации попали в армию. Иногда делимся друг с другом переживаниями. Правда, у меня их поменьше.

Познакомился Василий Иванович с личным делом механика. В автобиографии, написанной собственноручно, факт гибели семьи во время бомбежки советской авиацией не значился, указывался адрес ее проживания. Проверка по линии контрразведки подтвердила данный факт. «Есть основания полагать, — отмечалось в ответном послании местного отделения НКГБ, — что интересующая вас личность является членом подпольной организации ОУН».

Вечером Довженко вновь встретился с Бодровым, сообщил о результатах расследования факта покушения, возникших по этому поводу подозрениях.

— Не должно бы, — отметил Сергей. — Правда ведь? — обратился он к вошедшему Шведову.

— Сущее наказание она, а не женщина, суется в чужие дела, просят ее об этом или нет, но… А впрочем, черт ее знает, — развел руки Анатолий.

— Надо как-то проверить. Хотя подпись под радиограммой «Пистолет» совершенно к ней не подходит.

— Давайте вспомним, какие пистолеты сейчас в ходу. Возможно в их названиях есть какой-то смысл.

— Стечкина, тэтэ, парабеллум, вальтер, браунинг, — начал перечислять Шведов.

— Ровным счетом ничего, — сказал Довженко. — Тэтэ как расшифровывается?

— Тульский Токарева. Но под этой аббревиатурой можно понимать что угодно. Например, Тамара Тропинка.