Хорошо, что я сумела собрать свои мысли хотя бы на миг.

– Понятия не имею, – Гриша за волосы оттянул мою голову назад и легонько прикусил шею. – В особняке его уже не было.

– Хорошо… Но у него талант приходить не вовремя. Нам надо поторопиться.

Я настойчиво потянула его в спальню – а Гриша, несколько ошалев, усмехнулся:

– Мне нравится, когда ты говоришь пошлости.

– Да? Это тоже хорошо: я почти всегда их говорю…

Я сделала еще одну попытку увлечь Гришу в спальню – а он опять мне не поддался.

– Погоди, – он удержал меня на месте и запрокинул мою голову, чтобы внимательнее вглядеться в глаза. Повторил: – погоди…

И это мне не нравилось. Это был плохой знак. Конечно, не такой плохой, как следующий.

– Я люблю тебя, Гриша! – выпалила тогда я, купаясь в его прозрачных глазах.

И уловила на его лице заминку.

Заминка была секундной, и в следующий миг он уже спохватился:

– И я люблю тебя, Марго: я говорил тебе это прежде, и ничего не изменилось. Я до сих пор бы, вероятно, и жил только ненавистью к брату – всегда бы так жил! Не встреть я тебя…

– …не свались я под колеса твоей сестре? – неловко улыбнулась я.

– Да, не свались ты под колеса моей сестре, – тоже улыбнулся он. – Я люблю тебя… просто у меня ощущение, что я совсем тебя не знаю.

И я почувствовала, что объятия его слабеют. Он меня отпустил.

– Марго, это было слишком жестоко – то, что ты устроила сегодня в особняке. Я знаю тебя два месяца, но не думал, что ты способна на такое.

– Ты о чем?..

– Спектакль, который ты разыграла. Георг обидел тебя, я понимаю, очень сильно обидел – а ты решила в отместку свести его с ума, заявив, что говоришь с его мертвой женой. До этого даже я бы не додумался!

Я вспыхнула:

– Так ты считаешь, я выдумала все, чтобы позлить твоего брата?

Впрочем, поразмыслив, я сообразила, что такое объяснение и правда прежде всего напрашивается. Ручаюсь, и Георг подумал именно так.

А главное, я понятия не имела, что сказать теперь в свою защиту… Что сказать, чтобы мужчина, которого я люблю, не считал меня чудовищем.

Яков был прав. Нужно рассказать правду. Не получится по-другому.

– Гриша, ты действительно не все знаешь обо мне… – я неловко заглянула ему в глаза. – Вероятно, стоило рассказать раньше: я не совсем такая как ты или другие люди. Мы с Яковом отличаемся от вас. Ты ведь и сам наверняка замечал, что я как будто из другого мира или времени… Вспомни мой телефон хотя бы, который ты забрал у Кики. Иногда я кое-что вижу, Гриша. И я действительно разговаривала с Верой так, как сейчас говорю с тобой.

– Да? И что же она тебе сказала?

Он мне не верил. Совершенно точно, не верил.

– Она меня ненавидит. И теперь я даже понимаю, почему… Но она очень любит Георга и Надю.

– Вот как. – Он мне не верил, и наш разговор его уже откровенно злил. – А обо мне она что сказала?

– Ничего. Никогда и ничего. Тебя это задевает?

И он взорвался:

– Задевает ли меня, что призраки в твоем воображении ничего не говорят обо мне?! Господи, Марго, я поверить не могу, что мы ведем этот разговор! Еще немного и я начну думать, что твои странности оттого, что ты сбежала из сумасшедшего дома.

Резко отстранившись, он качнулся в сторону передней. И, кажется, собирался уйти. А я не знала, что делать… не разрыдаться бы снова. Не зря я так боялась начинать этот разговор, не зря!

– Она сказала, что не помнит, кто ее отравил. Но она помнит, как ей было страшно в последние секунды. И помнит, как хотела остаться с дочерью и мужем – больше всего на свете этого хотела. Поэтому она до сих пор здесь. А я должна помочь ей уйти!

– Это уже слишком… прекрати, Марго, ей-богу, прекрати! Не то мы поссоримся!