— Да. Я прямо спросил его, украл ли он книгу у моего отца. Он только засмеялся, похоже, слишком много выпил. Сказал, что это вряд ли можно назвать воровством — скорее спасением. Он спас книгу, дал ей новую жизнь. Он сказал, что отец никогда не сумел бы продать свою книгу, обратить ее во что-то стоящее. Сказал, что книга принадлежит в равной степени как ему, так и моему отцу, поскольку именно он донес ее до читателей. По сути, его роль даже более важная. Понятно, что я не принял это как должное. Я назвал его проклятым вором и лгуном. Спросил, есть ли в этой книге хоть одно его слово. «Нет, у твоего отца все было так хорошо, — со смехом ответил он, — что я не посмел ничего менять». Сказал, что я должен быть доволен, — он ведь дал мне возможность творить для «Актерского содружества». Баш на баш. Папа сделал его писателем, а он сделал меня драматургом. — Пальми замолчал, его руки дрожали от гнева.

Розалинда и Мадс растерянно наблюдали за своим домохозяином, который, судя по всему, полностью перестал владеть собой.

— Я спрашивал у него, не просил ли отец опубликовать свой роман. Он это подтвердил, — продолжал Пальми. — Старый мерзавец. Папа хотел, чтобы он издал эту книгу, и особенно просил передать ей один экземпляр. — Пальми показал на Розалинду, которая абсолютно ничего из происходящего не понимала. — Хрольвюр предатель, он предал умирающего человека. Больше того, он признался мне, что запретил продавать авторские права отцовского романа в Данию, чтобы Линда, или Розалинда, никогда не прочитала его и не смогла догадаться, кто настоящий автор… — Пальми замолчал. — Я рад, что все разъяснилось. Теперь я могу рассказать правду, а она получит возможность прочитать то, что отец для нее написал. — Он улыбнулся Розалинде.

Она остолбенела, когда поняла, что речь, оказывается, шла о ней.

— И все же Хрольвюр передал вам авторские права… чтобы восстановить справедливость, — сказал Ари.

— Негодяй… как будто это что-то меняет. Всю жизнь пожинал чужие лавры — мой отец умер и был забыт, а Хрольвюр семьдесят лет был королем. Но я… не хотел убивать его.

— Вы толкнули его? — В этом вопросе уже не было необходимости.

— Я толкнул его в пылу гнева и бросился прочь, когда увидел, что он мертв. Про свой зонтик, который я по привычке повесил на вешалку в фойе, когда вернулся за рукописью, я забыл… — Пальми с трудом мог говорить. — Я не собирался убивать его. Я не могу теперь спать… Видит бог, это был несчастный случай.

— Тебе лучше пройти со мной в полицейский участок, дорогой Пальми, надо зафиксировать на бумаге твои показания, — мягко сказал Томас.

— Что… Да, конечно, — сказал тот, явно сбитый с толку.

— И наконец, последний вопрос, — сказал Ари. — Ребенок, который был у Хрольвюра, — это ваша выдумка?

— Да, — смущенно подтвердил Пальми. — Прошу прощения. Мне показалось, что если вы будете считать эту смерть убийством… то мне надо как-то отвлечь от себя внимание. Я очень сожалею об этом.

Ари нисколько не сомневался, что так оно и было.

— Да, я и попался в эту ловушку, — сказал он.

— Я хотел намекнуть на Нину… — Он словно забыл, что она стояла рядом. — Ведь никому не известно, кто был ее отцом.

Нина, казалось, остолбенела. Весь ее мир в одно мгновение рухнул.

— Ты хотел… хотел… рассчитывал… чтобы меня подозревали? — изумленно спросила она.

Пальми посмотрел на нее с чувством вины на лице. Глаза Нины казались пустыми, будто ее уже здесь не было, она витала в других мирах.

— Нам надо идти, Пальми, — сказал Томас.

* * *

Гости в зале с удивлением наблюдали, как начальник полиции выводит Пальми.

Ульвюр, слышавший обрывки разговора Пальми с полицейскими, сразу обо всем догадался.