— Иду, — папа мельком повернулся к ней. А она на меня ноль внимания, словно и вовсе чужая. — Береги себя, сын, — хлопнул по плечу.

— Пап… — не хочу продолжать эти отношения, которые так нас всех отдалили друг от друга. Но что сказать? — Может, она и права, кто я такой, чтобы осуждать её за её выбор.

— Вглядись внимательно в нашу семью и поначалу покажется, что здесь царит матриархат. Я дал всем им, своим женщинам неограниченные права. Абсолютная свобода, где они вправе делать все, что захотят и всё только потому, что Я их люблю. Возможно, ты скажешь, что я подкаблучник. Нет сын, именно так поступает настоящий, уверенный в себе мужчина. Только у настоящего мужика хватит сил не унижать свою женщину, не упрекать её, чтобы казаться сильным на её фоне. Вот такого можно назвать мужиком. И каждый день я прихожу домой, где меня ждет: чистая одежда, свежая постель и вкусная еда, приготовленная женщиной, любимой женщиной. И не потому что, я весь такой грозный, хожу по дому унижаю и угнетаю или потому что она рабыня. Нет. Это все только потому, что ОНА меня любит. Да, она будет это делать с любовью и нежностью. Вот именно это называется идеалом, счастьем. Хочешь сказать, что такого не существует. У меня существует.

Папа ушёл. Все они ушли. Он прав и счастлив с выстроенными отношениями. Я может и сказал бы, что он преувеличивает, но я жил и рос в этой семье тридцать три года. Я видел отношение отца к матери, видел отношение его к себе. И если бы не тот случай в кабинете, я бы даже не подозревал, что Орлов мне не родной. Счастье сможет подарить только добрый и сильный человек, как он. Вопрос повис в воздухе, могу ли я быть настолько сильным, чтобы любимая женщина снова в меня поверила?

Finish

Сижу в баре с недопитым стаканом в руке. Кручу, верчу, заглядываю в его дно. Не пьян и не трезв. Гости расходятся, один за другим знакомые хлопают по плечу и символично улыбаются, словно жалеют. Чувствую себя настолько жалким: в расцвете лет и сил, финансово устойчив, а вот морально на дне. Хочется напиться и забыться, но похмельное утро никто не отменит. Всё вспомнишь, и снова холодок пробежит по телу и кольнет где-то глубоко. И то самое бьющее сердце в груди, будет нарывать.

Время стынет в одиночестве,

Секундные стрелки тикают, предательски медленно.

Не узнаю себя, после падения, снова падение и ещё и ещё…

Сердце бьется о грудную клетку, разбиваясь на осколки.

Это было невыносимо, невыносимо без неё.

Хочу заплакать, но слёз нет.

Хочу кричать, а горло сдавливает комок обиды.

Всё, что было до, было готовностью принять её.

Все женщины до неё — это был старт ап к главному.

Упуская свою женщину, я прыгнул в пропасть с закрытыми глазами, не понимая, что главное уже настало…

— Поздравил отца? — Хмельнов присел рядом. — Плесни мне чего-нибудь, — кивнул бармену.

— Если бы, — хмыкнул, не отводя взгляда со своего стакана. — А ты?

— Ему не мои поздравления нужны были… спасибо, — кивает бармену. — Нас вообще пригласили, потому что ждали их от тебя. И думаю, наш подарок Орлов узнает среди прочих.

— Разве дело в подарке?

— В этом и смысл, что дело не в подарке. Каждый имеет свое место в этой жизни, у каждого своя роль. Сегодня я ещё раз убедился, что мог прожить эту жизнь по-другому. Будь я чуточку умнее лет тридцать назад, — глубоко вздохнул и выпил залпом. — Повтори! — стукнул стаканом о мраморную стойку.

— Тебя задела мама своим выступлением? — усмехаюсь, вспоминая тот цирк, что они устроили с Алисой. Меня тоже задело, напомнила о первой неудачной встречи.

— Она не изменилась, — пьяные глаза заблестели. — Взбалмошная, дерзкая и наглая. Именно такой я ее и полюбил. Возможно, единственная женщина в моей жизни, которая смотрела мне в глаза за то, что они ей нравились, а не потому что у меня толстый карман.

— Злишься на Орлова, и все равно пришел…