Ноги своей худобой весьма напоминали две палки и руки выглядели ничуть не лучше. Появилось желание посмотреть на себя в зеркало. Желание мешалось со страхом увидеть в отражении нечто жуткое. Волосы, в которых мелькали серебристые пряди, не были такими уж длинными, но концы кто-то грубо и неумело подстригал не так уж давно.

— Отойди, — я отпихнула монаха и сделала попытку идти самостоятельно. Пол качнулся, но удержался под ногами. — Где мои вещи?

— Ты не выглядишь особо благодарной, — похихикивая старик подошёл к шкафу и принялся доставать оттуда пыльную одежду. При этом монах непрерывно чихал, всякий раз вознося благодарность Отдавшему.

— Сам знаешь, как мы к вам относимся, — буркнула я и приняла охапку вещей, едва не обронив всё на грязный пол. Потом разложила одежду на койке, единственным бельём которой оказался драный половичок и плоская жёсткая подушка. — Да и за что мне тебя благодарить? За этот свинарник?

Вещи были чистыми, но такими пыльными, словно пролежали в шкафу не меньше года. Год? Да быть того не может! Я сбросила на пол серое рубище и монах тотчас отвернулся к стене, осеняя себя шестиконечием. Ага, а будь тут кто-то поаппетитнее, нашёл бы способ сказать напутственное слово не отворачиваясь. Ненавижу серых лицемеров!

— Кто готовил эликсир? — с бельём я решила повременить, ограничившись длинной рубашкой, штанами и сапогами на шнуровке. Сверху набросила плащ-накидку с капюшоном. Всё — чёрного цвета, как и полагается.

— Ты же не думаешь, что это был я? — монах повернулся и я увидела на его тощей физиономии сардоническую ухмылку, делающую старика похожим на ехидного козла.

— Во-первых, едва ли помощник аббата, — он прищурился, а потом коснулся знака на груди и понимающе кивнул, — стал бы отягощать свою драгоценную душу столь мерзким грехом. А во-вторых, старик, ты явно никогда не сталкивался с зельеварами: от них смердит, почище чем от доброй свиньи. А ты воняешь только лицемерием да фальшивой святостью.

— Давненько я не сталкивался с такими, как ты, — он покачал головой. — Может, оно и к лучшему, что… Грех такое говорить и даже думать, прости меня Отдавший долги.

Слабость накатила удушающей воной и пришлось некоторое время стоять, опираясь рукой о стену. Самое худшее, что я никак не могла взять организм под полный контроль и сама себе напоминала медузу, которую швыряют беспощадные водные валы. И ещё, я по-прежнему не могла вспомнить, что произошло.

— Веди к Киру, — я скрипнула зубами. Потом вспомнила, что наша манера общения, часто шокировала посторонних. — К лорду Кириону. Давай, дед, тряси костями.

Место, где меня держали оказалось даже не самим монастырём, как я предполагала. Маленький лазарет при аббатстве. Сам монастырь блестел коническими крышами за кронами высоких деревьев и когда мы вышли на улицу я услышала звон далёких колоколов. Мне кажется или это очень напоминает тревожный набат?

Лазарет выглядел покинутым и только пара сестёр, своей комплекцией напоминающих дородных хрюшек, встретила нас у дверей. Обе тотчас прекратили визгливо выяснять отношения и уставились на меня так, словно к ним в гости заявился сам Вопрошающий во плоти. Потом переключили внимание на моего спутника и низко поклонились.

— Сестра Вара и сестра, — дед задумался, перебирая губами, но тут же щёлкнул пальцами. — Сестра. Подготовьте все вещи нашей гостьи. Скорее всего, она покидает аббатство в ближайшее время.

Глаза у толстух становились всё больше и мне очень хотелось сделать им «козу», чтобы посмотреть, сразу они удерут или ещё успеют осенить себя шестиконечием.

— Благодарю вас обеих за самоотверженное служение Отдавшему долги, — продолжил старик и закончил так, что у меня самой глаза на лоб полезли. — Теперь можете покинуть обитель со спокойной душой. Знаю, что вы обе местные и надеюсь, что Отдавший поможет продержаться до наступления светлых времён. Да осияет вас свет звезды.