Милый, приличного вида пожилой человек, прижимающий к груди объемистый пакет, преградил ей дорогу уже на следующем перекрестке:

— Девушка! Можно вас на одну минутку?

— Всеконечно, — приветливо и немного старомодно откликнулась Татьяна. — Я вас слушаю. Чем могу помочь?

— Скажите, — совершенно серьезно спросил мужчина, — только честно: если бы у вас завелся енот, как бы вы его назвали?

— Полей, — ответила она, не колеблясь ни секунды.

— А отчего же именно Полей?

— Енот, — пояснила она, смеясь и забавно морща нос, — он по определению полоскун. По-дружески, Поля.

— Прелестно, прелестно, — обрадовался прохожий. — Видите ли, мне срочно нужно пристроить в хорошие руки симпатичного и милого енота. По-видимому, полоскуна. Не возьмете, раз уж вы такой енотовед?

— …и енотолюб, — не удержалась она. — А как же вы?

Мужчина растерянно развел руками:

— Обстоятельства, понимаете ли. Впрочем, даже и не пытайтесь понять. Мне крайне необходимо удостовериться в том, что он попал именно в хорошие руки.

И добыл из шуршащего бумажного пакета большого желтого енота с печальной и одновременно веселой улыбкой. Игрушка доверчиво протягивала лапы к Татьяне, словно живое существо, и она порывисто прижала его к себе, не слишком даже понимая, что делает.

Это именно Поля.

— Держите своего енота и счастье в придачу, — сказал он немного торжественно, крепко пожал еноту лапу, а Татьяну поцеловал в лоб. Через несколько шагов он обернулся, чтобы увидеть, как она все еще стоит посреди улицы, обнимая енота, и машет ему рукой.

По правде говоря, он хотел сделать такой неожиданный сюрприз какому-нибудь ребенку, но увидел эту женщину и понял, что отдаст игрушку ей и только ей. Он изредка позволял себе такие милые и добрые чудачества, хоть и не так часто, как хотелось бы, а только когда удавалось сэкономить нужную сумму, откладывая каждый месяц понемногу со скромной пенсии.

Он стоял и радовался тому, что сегодняшний сюрприз вышел самым удачным за последнее время, и совсем не обратил внимания на синий «БМВ», водитель которого чересчур уж пристально разглядывал смеющуюся женщину с желтым енотом на руках. Впрочем, оборачивались на нее многие. А машина — что ж машина? Мало ли их теперь. Вон, на каждой улице километровые пробки.

* * *

Это оказался очень старый дом: тяжелые двери, прохладное парадное размером с танцевальный зал, темный коридор, старинный лифт с решетчатой шахтой, дубовые перила, мраморные лестницы. Около двери, со вкусом украшенной множеством звонков и бронзовых табличек, высилась фигура в черном и невнятном одеянии, торопливо копавшаяся со связкой разнокалиберных ключей.

Если то и был домушник, то новичок, дилетант и аматёр. Причем напрочь лишенный всякого таланта к этому сложному делу. Он очень долго подбирал нужный ключ, поминутно чертыхаясь сквозь зубы. Руки тряслись, связка опасно гремела, ключ упорно не попадал в скважину, а в парадном время от времени раздавались шорохи, от которых незнакомец боязливо подпрыгивал, как тревожная суриката, застигнутая коршуном вдалеке от норы, и косился опасливо на соседние двери. Наконец судьба смилостивилась над неудачливым грабителем, и ему удалось неуклюже открыть замок. Он еще подергал на себя несколько раз ручку, прежде чем понял, что двери распахиваются внутрь, и робко заглянул в прихожую. Даже самый невнимательный наблюдатель давно бы понял, что человек пытается попасть не к себе домой. На его счастье, наблюдателей не было.

В прихожей оказалось темно. Более того, на незнакомца навалилось неприятное и непривычное ощущение огромного свободного пространства, распахнувшегося перед ним. Вероятно, что-то подобное чувствовал Одиссей, попавший в пещеру циклопа, где тоже наличествовали трудности с освещением и явный избыток квадратных метров.