– Как тебе здесь? – мама залетает на кухню, вставляя в розетку вилку с проводом от холодильника.

Мамина идеальная укладка на блондинистых волосах смотрится просто нелепо в этой обстановке, как и её брендовая одежда, как и моя, как и все мы, в целом.

Мы больше похоже на неуместные предметы интерьера для этого места.

– Мы не можем вернуться, да? – тихо спрашиваю я, всё ещё ожидая появления воды нормального цвета из крана.

Мама на секунду замирает, прекращая свою бесконечную деятельность:

– Нет, Лиза, не можем. Ты ведь знаешь, у папы проблемы…

– Да, конечно, – рассеяно выдаю я, беря в руки засохший кусок мыла, лежащий здесь бог знает сколько, – я просто на всякий случай спросила.

Глупый вопрос. И наивный.

**

В деревне у нас, как оказалось, куча родственников. Хотя, все здесь приходятся друг другу какой-нибудь водой на киселе, поэтому удивляться я не стала. У моей прабабки было восемь дочерей и трое из них перебрались в Ласточкино, отсюда и ненужные мне родственные связи.

Нет, против двоюродной бабушки Лиды я ничего не имела. По сути, только она сделала моё пребывание в этой заднице сносным. Я ходила к ней каждый день и слушала истории про её молодость, ужасы войны и родственников, разъехавшихся по всему миру, о которых до этого я даже ничего и не знала.

А вот её «внучки» особой отесанностью не отличались. Мне хватило одного взгляда на полупьяного подростка с белесыми волосами и грубыми чертами лица, словно топором рубленными, чтобы понять, что друзьями нам не стать. Санька же, так звали внучка, напротив, оглядел меня хищным взглядом (слишком откровенным для взгляда на «сестру», как представила меня бабушка Лида), и изрек что-то такое, что мне потребовалось время, чтобы понять, что это вообще русский язык.

Занятное дело, мы вроде не так далеко от Москвы, а ощущение такое, что нахожусь я в какой-то таежной глуши.

Отходить далеко от дома я откровенно боялась. Особенно после встречи с Саньком. Воображение подсказало мне, что в Ласточкино обитают исключительно подобные ему, а потому инстинкт самосохранения отказывался покидать тупик, в котором располагался наш дом.

Бабушка Лида жила всего через дом от нас, но и это расстояние я преодолевала с опаской, потому что сумасшедший пёс Санька носился по округе без поводка и ошейника, чем порядком меня нервировал.

Собственно, так я и провела несколько недель – днем читала книги, которых с избытком захватила с собой из Москвы, потом ходила к бабушке Лиде, а вечером смотрела рябящий телевизор, который транслировал только один канал.

Родители не напрягали меня уборкой в доме и на территории, то ли решив, что мне и так достаточно стрессов, то ли не желая делиться работой, которая в какой-то момент должна была иссякнуть и тогда уже непрошенные мысли снова вернутся в голову, а с ними и вопрос: «какого черта мы тут все забыли?»

Глава 2. Ведьмин тупик

– Лиз, там ребята на улице!

Мамин голос доносится до меня с нижнего этажа, заставляя оторваться от «Гордости и предубеждения».

Я обосновалась на втором этаже в самой большой комнате, окна которой выходят на подъездную дорогу и часть футбольного поля. Да, оказалось, что за поворотом к лесу таки есть небольшая лужайка, где разбили какое-то подобие площадки для футбола. Впрочем, это громко сказано. Два бревна, врытых в землю и её одно поверх них – ворота, стоящие по оба конца, единственное что говорило о том, что кто-то там играет в мяч.

– И, что? – отзываюсь я, впрочем, подходя к окну и аккуратно отодвигая занавеску, стараясь остаться незамеченной для тех, кто проходит по дороге.

– Сходи тоже на поле! Может подружишься с кем! – кричит мама.

– Не надо мне друзей местных, – бурчу я, наблюдая за веселыми ребятами, стремящимися на поле.