Оливии очень нравилось рисовать и все, что было с этим связано, поэтому однажды она увидела из окна своей комнаты красивый закат в оранжевых тонах под голубым небом и хотела впервые использовать вместо карандаша акварель. Она уже приготовила рабочее место и альбом в ее комнате. Оставалось лишь сходить за акварелью в соседнюю комнату. Открыв в предвкушении комод, она не нашла ни одной баночки. Никто никогда не трогал ее канцелярию, у всего было свое место. Если только… Саймон! Ноги помчались его искать быстрее, чем она об этом подумала. Оббежав гостиную, столовую и его спальню, она отправилась в оранжерею. Девочка неслась со всех ног. «Только бы он ничего с ними не сделал» — взмаливалась она. Но в оранжерее тоже было пусто.

— Малышка! — Послышался знакомый голос у нее за спиной.

Она обернулась.

— Не меня ищешь? — спросил Саймон. Его руки и одежда были в краске.

Оливия была потрясена. Это были ее краски, которые она трепетно берегла и не решалась использовать.

— Что ты сделал с моей акварелью?! — чуть не плача, прокричала она.

— С теми красками? А-а-а, я взял их для покраски своих деревянных мечей и корабля. Но, к сожалению, их почти не осталось. Сама понимаешь, нужно было сделать их гуще и с минимальным количеством воды, иначе все дерево приобрело бы неровный вид.

— Ты просто…

— Молодец?

— Ты идиот! Это были мои любимые и единственные краски! — Слезы ручьем покатились по ее щекам.

Она убежала в дом, оставив Саймона в замешательстве.

После этого происшествия Оливия терпеть не может этого мальчишку, который также особенно любил подтрунивать над ее темными веснушками. Этим летом они усыпали все ее круглое лицо.

Ей нужно было спешить на урок, иначе она опоздает и опять получит нагоняй от миссис Тэтчер. Один раз она так увлеклась живописью, что пропустила целое занятие. После этого Оливию заставили зубрить наизусть пять страниц по истории о преимуществах и недостатках обучения в Спарте.

На следующий день после завтрака девочка, не желая встретиться со своим мучителем, увильнула в парк к реке. Там она могла вдоволь посидеть на скамейке, послушать пение птиц и течение небольшой реки. И, конечно же, она взяла с собой альбом и карандаш. Оливия, закрыв глаза, почувствовала свежий запах деревьев и травы, шуршащей под ногами. Она подняла веки и, увидев напротив птицу на ветке, открыла альбом. И только-только стержень коснулся поверхности листа, как она услышала шаги. Это был он.

— Малышка, ты заблудилась? Что ты сидишь здесь одна?

Птица испуганно покинула ветку, на которой сидела.

Глубоко вздохнув и не оборачиваясь, Оливия ответила:

— Избегаю надоедливого общества.

— Вот как? Общества родных? — наивно спросил мальчик.

— Твоего, — сухо ответила она, собираясь уже уходить.

Саймон, заметив ее негодование, предложил поиграть. Оливия не без иронии удивилась его предложению.

— Поиграем? Во что? Покидаемся в меня грязью? Извини, но у меня нет настроения.

— Ха-ха-ха! Нет, все гораздо проще. Можем походить через реку по стволу дерева вон там. — Он указал пальцем на ствол.

Он не был слишком толстым и длинным, потому что до другого берега их разделяет небольшое расстояние. В первую половину дня река была холодной, но в этом месте неглубокой.

— Ну уж нет, ваша светлость. Мне это неинтересно.

— Струсила? — бросил Саймон, решив спровоцировать ее.

— Я? Да я вообще ничего не боюсь! — Девочка покраснела.

— Ага, только если маленьких лягушек, — посмеялся он.

— Неправда! Тогда она сама выскользнула!

— Так, значит, мне уже называть тебя трусишкой?

— Еще чего! Идем. — Она решительно взяла его за руку и повела к реке.

Она была полна решимости перейти эту реку, лишь бы утереть ему нос. Но, когда они пришли, вся решительность куда-то испарилась, и наступили сомнения.

Саймон обошел ее, слегка наклонился, протянув руку, и сказал: