— Тогда не облажайся.

Коротко кивнув, он сжимает мое плечо, прежде чем уйти и вытащить свой телефон.

— Мне тоже нужна охрана, — кричу я. — Она не должна быть одна.

— Я займусь этим сейчас.

— Ты справишься.

— Я не из службы безопасности, МакКиннон.

— Ты прав. Ты гребаный исполнитель, когда дело доходит до выполнения приказов. Но после прошлой ночи ты единственный, кому я доверяю, чтобы она была в безопасности, когда меня нет рядом.

— Мне нужно будет кое — что уладить в Эдинбурге.

— Сделай это сегодня, — говорю я ему. — Ты можешь остановиться в коттедже рядом с гротом.

— В коттедже? — он смеется. — Ты имеешь в виду комнату для прислуги?

— Именно ее, придурок, — отвечаю я со смешком.

— О, еще одна вещь, — добавляю я, прежде чем Лаклан выходит из комнаты, меняя шутку на серьезность, — Спасибо.

— Конечно.

Я готов пойти на все, чтобы убедиться, что ничто даже близко не коснется Элизабет, но возможности ограничены историей, которую мы оба несем. Хотя наше время вместе было коротким, его было более чем достаточно, чтобы посадить нас обоих в тюрьму. Так что Лаклан — это что нам сейчас необходимо.

Зайдя на кухню, я подхожу к монитору безопасности на стене и проверяю камеры перед входом. Я пролистываю их и останавливаюсь на камере у ворот. Я смотрю, как машина Лаклана выезжает на главную дорогу, когда звонит мой сотовый.

— МакКиннон, — отвечаю я.

— Добрый день, мистер МакКиннон. Это Александр Стэнфорт из «Стэнфорт и партнеры». Как дела?

— Я в порядке, — отвечаю я Александру, архитектору, который будет работать над недавно приобретенной мной лондонской недвижимостью.

— Надеюсь, вы не возражаете, что я звоню вам на мобильный, но, учитывая вашу заинтересованность в ускорении первоначальных совещаний, я решил обойти вашего офис — менеджера.

— Именно поэтому я дал тебе этот номер, Алекс.

— Хорошо. Ну, тогда я хотел бы организовать встречу, чтобы обсудить масштабы проекта, а также график и бюджет. Вы свободны на следующей неделе?

— Я могу быть свободен. Подготовьте его и позвоните в мой офис, чтобы внести встречу в мое расписание, и я буду там, — говорю я ему.

— Звучит неплохо. Я свяжусь с командой и позвоню в ваш офис позже сегодня.

— Спасибо, Алекс.

Повесив трубку, я достаю из морозилки пакет со льдом и иду к Элизабет. Она крепко спит, когда я вхожу в комнату и сажусь рядом с ней. Одна сторона ее лица распухла, черно — синие оттенки портят вид ее глаз. Я осторожно прикасаюсь льдом к ее коже, и она вздрагивает.

— Прости, — шепчу я, когда она открывает глаза. — Опухоль действительно сильная.

Ее глаза расширены до черноты, но она недолго держит их открытыми. Я смотрю, как она лежит неподвижно, тихое дыхание заполняет пространство вокруг меня.

— Мы когда-то танцевали, — бормочет ее хриплый голос.

— Кто?

— Я и мой отец.

Я ничего не говорю, когда она сворачивается калачиком и кладет голову мне на колени.

— Дин Мартин был его любимчиком, — сонно говорит она, не открывая глаз. «Воларе»… это та самая песня. Он подпевал, и я помню, как всегда хихикала во время итальянских партий.

— У него был хороший голос? — спрашиваю я, не сводя с нее глаз.

— Ммм, — медленно отвечает она в своем вялом состоянии. — Он ставил мои ноги на свои и танцевал так со мной.

Она делает паузу, позволяя времени замедлиться, и я думаю, что она снова заснула, но затем она начинает моргать. Когда ее остекленевшие глаза находят меня, она всхлипывает:

— Почему он бросил меня?

Никогда в жизни я не видел столько душевной боли в чьих-либо глазах, и мне ненавистно, что я вижу эту боль в ее глазах. Она хочет получить ответы, но у меня их нет, и это убивает меня.

— Я думала, что сделала его счастливым.

Положив пакет со льдом на прикроватный столик, я поворачиваюсь к ней и, обхватив ее лицо руками, заявляю: