Фредерик Фергюсон. Пятьдесят шесть лет. Водитель автобуса начальной школы. Две бывшие жены, один взрослый ребенок, которого он не видел и с которым не разговаривал одиннадцать лет.

Я мысленно вычеркиваю его имя в своем списке. Потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы достать его, но это только потому, что мои руки были заняты номерами пять и тринадцать.

Уставившись на тело, прислонившееся к колонне, к которой оно привязано, я отталкиваюсь от стены.

— Сожги его.

Я не выхожу из комнаты, пока воздух не заволакивает дымом. Пепел и пыль, смерть и убийства. Некоторые пьют это как яд, пока это не убивает их, не оставляя ничего, кроме оболочки без души. Другие, такие как я, — и есть этот яд. Когда у тебя нет души, нет угрозы потерять ее. Когда нет угрозы, нечего бояться.

И без страха… твои возможности безграничны.

— Не суди о моей истории по главе, на которую ты наткнулся.

— Неизвестно

Oвальная кнопка из тонкой бронзы. Одно нажатие. Один дин, один дон. И все это станет реальностью.

Я втягиваю воздух, грудь напрягается под облегающей униформой. Холодная волна беспокойства пробегает по спине, когда я одергиваю подол маленького черного платья длиной до середины бедра. Платье, которое я получила на пороге своего дома. Платье, которое стоит больше, чем весь мамин дом-трейлер. Платье, в котором был билет на самолет в один конец до Нью-Йорка и пять хрустящих стодолларовых купюр, засунутых во внутренний карман, когда оно прибыло.

До вчерашнего дня я слышала о дизайнере Оскаре де ла Рента только в реалити-шоу. Сегодня на мне не только его одежда, но и подходящие к ней десяти сантиметровые туфли-лодочки.

Переминаясь с ноги на ногу, я поправляю черные очки в прямоугольной оправе, сидящие на переносице, и качаю головой, глядя на себя. Перестань быть трусихой и покончи уже с этим.

Если бы Фрэнки была здесь, она бы ухмыльнулась и толкнула меня плечом, подталкивая к двери. Но ее здесь нет, не так ли?

Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я прижимаю обгрызенный ноготь к дверному звонку и жду.

Предвкушение нарастает с каждой секундой, терзая, пока мои ладони не потеют. Тьфу. Как будто у меня и так недостаточно личных проблем, с которыми нужно разбираться, не добавляя ко всему еще и этот сценарий.

С трудом могу поверить, что я действительно здесь. Не то чтобы я точно знала, где, черт возьми, находится это здесь.

Наклонив голову, я пытаюсь незаметно оглядеть свое окружение. Черный лимузин, который высадил меня несколько минут назад, теперь превратился в далекое пятнышко, исчезающее на бесконечной подъездной дорожке. По обе стороны гладкой, узкой тропы растут идеально подстриженные живые изгороди, достаточно высокие, чтобы напоминать лабиринт. Лабиринт, который угрожает поглотить целиком, если я осмелюсь вернуться тем путем, которым приехала.

Вдалеке невозможно ничего разглядеть, но я знаю, что лимузину пришлось проехать через ворота, чтобы попасть сюда.

Затемненные окна блокировали любые подсказки относительно того, куда я направлялась, с той секунды, как меня встретили в аэропорту и проводили в затанированный автомобиль. Затемнённые стекла скрывали от посторонних глаз даже водительское сиденье, но они не могли приглушить случайные звуки. После долгой поездки, где единственным звуком был шум шин, мои уши внезапно пронзил едва слышный грохот, который сопровождал открытие ворот.

Сердце сильнее заколотилось о грудную клетку, когда я посмотрела в чистое голубое небо над головой. Ничто не указывает на мое местоположение. Самолет, возможно, и доставил меня в Нью-Йорк, но, насколько я могу судить, мы свернули в Джерси или Массачусетс.