Зашли в угловую комнату, где работал Шахтаманов.

– Начинайте. Кто из вас старше? – спросил Омар-Гаджи.

Гаджи Ибранов достал тетрадь и начал читать. Прочел одно стихотворение, второе, третье…

– Хватит, – почти крикнул Шахтаманов. – Юноша, зачем тебе портить себе жизнь, займись лучше другим делом!

Магомед Сулиманов молчал.

– Давай, сейчас ты прочти, – сказал Шахтаманов мне.

А я горел синим пламенем. Горел от волнения, испуга и еще от чего-то… Начал читать свои стихи, которые знал наизусть. Когда прочел уже пятое стихотворение, Омар-Гаджи сказал Сулиманову:

– Магомед, по-моему, сегодня хороший день. Как тебе стихи этого юноши?

– Чтобы знать вкус меда, – ответил тот, – необязательно съесть целый улей. Можно и по кусочку определить этот вкус. По-моему, это поэт.

Мне было всего четырнадцать лет. И услышать такое из уст Магомеда Сулиманова…

После паузы Шахтаманов взял телефон, набрал номер. Ему ответили.

– Нашел, – сказал Омар-Гаджи.

– Кого нашел? – спросили на том конце провода.

– Поэта нашел, поэта! – сказал Шахтаманов.

Оказалось, что звонил он не кому-нибудь, а самому Расулу Гамзатову. И тот тут же пригласил Шахтаманова и Сулиманова к себе домой, велев, чтобы они и меня привели с собой. Как сегодня, помню: прямо во дворе дома великого Расула я читал свои юношеские стихи. А трое прекрасных поэтов слушали и одобрительно кивали головами.

Потом Гамзатов написал в «Литературной России»: «Стихи Магомеда Ахмедова чисты, ясны, как сегодняшний первый снег…»

Это было счастьем.

Они все ушли уже в мир иной, но моя благодарность и вечная любовь к ним – всегда со мною. Где у нынешних поэтов эта поэтическая щедрость души, эта радость за появление нового поэта? Грустно. Другие времена, другие нравы. Но сам я всегда радовался и радуюсь, если кто-то напишет хорошие стихи. Этому меня научили мои великие учителя.

Магомед Сулиманов навсегда остался для меня честнейшим человеком и поэтом, блестящим знатоком языка и большой личностью. А Омар-Гаджи Шахтаманов стал моим другом, с которым мы делили хлеб не только родной земли, но и чужбины – долгие годы в одно и то же время жили в Москве.

Омар-Гаджи… Он мог посередине ночи позвонить мне и спросить: «Юноша, у тебя сигарет нет, а то у меня кончились?..» А находились мы в разных концах Москвы. Нет, ему не сигареты нужны были, он хотел услышать мой голос. И в этом тоже было что-то великое.

С Расулом Гамзатовым мне довелось работать долгие годы, он был моим учителем и другом. В одном из своих последних интервью он сказал: «За это время утвердил себя как настоящий поэт аварец Магомед Ахмедов, человек образованный, который может от имени нации и от имени всероссийской литературы выступать везде».

Услышать такую оценку из уст Расула – великая честь для меня. И я до сих пор помню наизусть его стихотворение, посвященное мне. Оно было написано в чистом блокноте, который подарил мне Расул, сказав: «Пиши в этот блокнот только замечательные стихи».

Вот несколько строф из этого стихотворения.

…Ах, как незаметно подкралась зима!

Свалилась холодным нетающим снегом

На голову мне, ужаснувшись сама,

Как будто бы гром среди ясного неба.

Как быстро моя молодая мечта

Из девушки вдруг превратилась в старуху.

Где правила миром вчера красота,

Сегодня царит беспощадно разруха.

Звенящая песня разгульной весны

Негаданно стала протяжным намазом,

И юности буйной цветастые сны

От солнца палящего выцвели разом.

От белой напасти спасения нет

И от сквозняков больше некуда деться.

Но я завещаю тебе, Магомед,

Мою недопетую песню в наследство.

Прижми ты ее, как ребенка, к груди,

Пьянящим морозом позволь надышаться!

От мысли, что всё у тебя впереди,