– Хорошо, Лангтон, я попытаюсь. Сомневаюсь, чтобы из этого что-нибудь вышло, но… вот что, вы молчите и держитесь в стороне… предоставьте мне действовать.

Они вышли в длинный коридор с оштукатуренными стенами, целым рядом дверей по обеим сторонам и с тёмным сводчатым потолком.

Марк остановился перед дверью, ведущей в класс м-ра Шельфорда и вошёл. М-р Шельфорд, очевидно, готовился уходить, так как на голове у него была надета большая широкополая шляпа, сдвинутая на затылок, а вокруг шеи он завёртывал платок; но он вежливо снял шляпу, увидев Марка. То был маленький старичок с большим горбатым носом, красным как кирпич, морщинистыми щеками, большим ртом с тонкими губами, и маленькими, острыми серыми глазками, которыми он поглядывал искоса, точно рассерженный попугай.

Лангтон отошёл к одному из отдалённых столов и сел, тревожно ожидая решения своей участи.

– В чем дело, Ашбёрн? – спросил достопочтенный Джемс Шельфорд, – чем могу служить вам?

– Вот что, – начал Марк, – я…

– Что, что такое? – перебил старший учитель. – Погодите… опять тут вертится этот дерзкий мальчишка! Я думал, что уже разделался с ним. Слушайте-ка, сэр, ведь я отправил вас в директору на расправу?

– Точно так, сэр, – отвечал Лангтон необыкновенно почтительно.

– Ну, так каким же образом вы тут, сэр, а не на расправе? извольте отвечать мне, каким образом вы ещё не наказаны, как бы следовало?

– Вот что, – вступился Марк, – он один из моих учеников…

– Мне всё равно, чей он ученик, – сердито перебил тот: – он дерзкий мальчишка, сэр!

– Не думаю.

– Знаете ли, что он сделал? Вбежал с криком и гиканьем в мою комнату, точно это его детская. И он постоянно так делает.

– Я никогда этого не делал раньше, – протестовал Лангтон, – и в этот раз это случилось не по моей вине.

– Не по вашей вине! Разве у вас пляска св. Витта? Не слыхал, чтобы здесь водились тарантулы. Отчего вы не врываетесь в комнату директора? вот он даст вам урок танцев! – ворчал старый джентльмен, усевшись на место и напоминая собой Понча.

– Нет, но выслушайте меня, – вмешался Марк, – уверяю вас, что этот мальчик…

– Знаю, что вы мне скажете, что он образцовый ученик, конечно! Удивительно, какая пропасть образцовых учеников врываются во мне по каким-то непреодолимым побуждениям после классов. Я хочу положить этому конец, благо один из них попался. Вы их не знаете так, как я, сэр; они все нахалы и лгуны, только одни умнее других, вот и все.

– Боюсь, что вы правы, – заметил Марк, которому не хотелось, чтобы его считали неопытным.

– Да, жестокая вещь иметь дело с мальчишками, сэр, жестокая и неблагодарная. Если мне случится когда-нибудь поощрять мальчика в моем классе, который, по моему мнению, старателен и прилежен, то, как вы думаете, чем он отблагодарит меня? Сейчас же сыграет со мной какую-нибудь скверную штуку, только затем, чтобы доказать другим, что он ко мне не подлаживается. И тогда все они принимаются оскорблять меня… да что, этот самый мальчик сколько раз кричал мне сквозь замочную скважину: «Улитка».

– Я думаю, что вы ошибаетесь, – успокаивал Марк.

– Вы думаете? Хорошо, я спрошу у него самого. Слушайте: сколько раз вы кричали мне «Улитка», или другие ругательные эпитеты, сквозь дверь, сэр?

И он наклонил ухо, чтобы выслушать ответ, не спуская глаз с мальчика.

– Я никогда не кричал «Улитка», только один раз я закричал «Креветка». Это было уж очень давно.

Марк мысленно пожал плечами, не без презрения в такой несвоевременной откровенности.

– Ого! – произнёс м-р Шельфорд, беря мальчика потихоньку за ухо. – Креветка? эге! Креветка, слышите вы это, Ашбёрн? Быть может, вы будете так добры, объясните мне, почему вы зовёте меня «Креветкой»?