– Нет, пусти меня. – Она резко вырвала свою руку. – Это все большое недоразумение или?.. – Ее взгляд лихорадочно скользил между стражами, дядей Лукаса и людьми на улице. – Лукас бы никогда… Он плут, но до такого омерзительного ужаса он бы никогда не опустился. Это же не ты сделал? – Она чуть ли не взмолилась, глядя на Лукаса.

– Нет, конечно нет. – Лукаса прошиб пот. Взгляд всполошившейся Мадлен ранил его сердце не менее остро, чем осознание ужаса собственного положения. – Как я уже сказал, я не трогал Веронику. Никогда. Почему она утверждает обратное, для меня загадка.

– Пойдем, Мадлен. Петер прав, нам нужно идти в дом. – Анна-Мария Тынен, также побледневшая от ужаса, взяла дочь за руку и потащила к входной двери.

– Что у вас здесь происходит? – Герлах Тынен вышел из дома еще до того, как обе женщины подошли к входу. Взгляд стройного, худощавого мужчины, полный невероятного удивления, остановился на Лукасе и железных наручниках. – Это досрочная майская шутка?

– К сожалению, нет. – Страж нехотя отвернулся от возбужденной толпы на улице, но как только он сделал это, дикие крики зазвучали с новой силой. Люди подтягивались к воротам, и казалось, что в следующий момент все они ворвутся во двор.

– Извините за беспокойство, господин Тынен. Мы просто делаем свою работу. – Он кивнул второму стражу. – Карл, пройди вперед и освободи нам путь. Задержанного нужно доставить в тюремную башню невредимым.

– Его вообще не следует сажать в башню. – Дядя Лукаса в бешенстве сжал кулаки. – Не было еще смешнее обвинения! Лукас, может, и не самый большой паинька в пределах городских стен, но такое обвинение не что иное, как подлая клевета!

– Господин бургомистр, есть свидетели, – терпеливо объяснял Райтц. – В противном случае суд присяжных не дал бы разрешения на его арест.

– Кто же эти свидетели и что они, по их утверждению, видели? – Герлах Тынен прошел дальше во двор. Жена и дочь замерли за его спиной.

– Мы не имеем права обсуждать это на улице перед всеми.

– Стая клеветников – вот они кто! – ревел Аверданк, у которого явно сдавали нервы.

– Возьмите себя в руки. – Тынен окинул его своим неповторимым взглядом. – Если вы будете так горячиться, это ни к чему не приведет. – Он пристально и строго взглянул на Лукаса. – Так ты говоришь, что не позволил себе ничего предосудительного?

Лукас кивнул. Вот теперь у него на душе стало более чем тошно.

– Да, господин Тынен, я так сказал и настаиваю на этом.

– Лжец! Лжец проклятый! Я убью тебя своими руками! – Сгорбленный бородатый мужчина с жидкими черными волосами прорвался сквозь толпу к воротам и набросился бы на Лукаса, если бы Карл не оттащил его. – Отпусти! Он опозорил мою дочь. Я сверну тебе шею, ублюдок!

– Стоп, Хеннс Клетцген! – Райтц грубо толкнул разъяренного мужчину в грудь. – Вам здесь нечего горячиться. Дайте нам сделать нашу работу.

– Но это же он изнасиловал мою дочь! За это он должен жариться в аду, и я хочу лично его туда спровадить!

– Я могу понять ваш гнев, но не вы, а суд присяжных и наместник определят наказание за этот проступок.

– Иди наконец в дом, Мадлен! – Лукас повернул голову, отреагировав на строгий голос Анны-Марии Тынен. Однако Мадлен не послушала ее, резко выдернула свою руку и подбежала к отцу.

– Пожалуйста, это же все неправда. Отец, вы должны что-то предпринять. Лукас Кученхайм никогда не смог бы поступить так ужасно.

– Ах нет? – Клетцген бросал на нее убийственные взгляды. – Может, он уже и вас одурачил и обесчестил, девушка? Как вы можете защищать такого, как он?

Мадлен побледнела еще больше, ошеломленно уставившись на мужчину.

– Лукас… – Она запнулась, но затем продолжила: – Лукас мой друг. – Ее голос дрогнул. – Хороший друг, насколько я могу судить. Я не верю, что он способен на что-то…