Белея в лунном свете, камни тянулись вдоль тропинки, что вела в лес. Ещё несколько шагов, и вокруг меня кольцом сомкнулась тьма. Я не сводила глаз с камней, боясь посмотреть на чащу, которая окружала меня со всех сторон. Кто знает, какое зло притаилось там, в темноте?

Гость снова заохал и застонал. Похоже, он был напуган не меньше меня.

В темноте леса как будто что-то мелькало, правда, довольно далеко от тропы, чтобы можно было разглядеть, что это такое. Я очень надеялась, что это нечто не приблизится к нам. Сидя у меня на спине, Гость беспокойно заёрзал и что-то пробормотал себе под нос. Его тёплое дыхание щекотало мне шею. С каждым моим шагом подменыш становился всё тяжелее, а мои ноги всё больше слабели. Меня так и подмывало избавиться от него.

Слишком усталая, чтобы идти дальше, я отвязала Гостя от спины и, опустившись на землю, прислонилась к гладкой стороне замшелого камня. Гость присел на корточки рядом со мной, щёлкая языком и бормоча что-то невнятное. Иногда он смотрел на меня так, словно ожидал, что я его пойму. Увы, издаваемые им звуки оставались мне непонятны.

– Если бы ты только мог сказать мне, где найти Добрый Народец, – вздохнула я. – Но ты не умеешь говорить. И не можешь ходить. Зачем ты мне или кому-то ещё? Какая от тебя польза?

Гость опустил голову и молча уставился в землю.

На какой-то миг он напомнил мне ягнёнка, которого я когда-то выкормила, потому что его мать отказывалась давать ему вымя. Папа назвал его бесполезным поскрёбышем и даже сказал, что пусть лучше он умрёт, но я стала кормить его, давая ему сосать тряпицу, пропитанную молоком. Когда он подрос и я уже не могла таскать его на руках, я отпустила его обратно в отару.

Но Гость не был смиренным ягнёнком. Он был диким, злобным существом, нежеланным даже для собственной матери. Он не заслуживал моей жалости. Я присела на корточки рядом с ним и посмотрела ему в глаза:

– Ты знаешь, куда мы идём?

Гость как-то дико и странно посмотрел на меня.

– Я верну тебя твоим людям, тем, что не хотели тебя. Тем, что взяли моего брата, а вместо него оставили нам тебя. Их называют Добрым Народцем, хотя они совсем не добры. Я обменяю тебя на брата и навсегда избавлюсь от тебя.

Гость издал печальный звук и свернулся калачиком. Неужели он понял, что я сказала? Нет, возразила я самой себе, разума у него не больше, чем у бессловесного животного. Я ткнула его так, как если бы он был спящим щенком.

– Могу я надеяться, что ты никуда не сбежишь, пока я сплю?

Гость свернулся калачиком, отчего как будто стал ещё меньше, и прикрыл руками свои большие уши. Я снова толкнула его, на этот раз сильнее.

– Тебе лучше быть здесь, когда я проснусь.

Ни слова, ни даже взгляда в ответ. Будь у меня верёвка, я бы привязала его к дереву. Накрыв подменыша одеялом, которым он был привязан к моей спине, я вытащила из холщовой сумки другое, для себя.

Я немного посплю, а потом пойду дальше. Скоро мы найдём Добрый Народец. Я была в этом уверена. Ну, или почти уверена…

Когда я открыла глаза, уже наступило утро. Гостя нигде не было. Я вскочила на ноги и стала вглядываться в туманный лес.

Высокие и стройные, деревья стояли строго, как часовые. Но куда же делся подменыш?

– Гость! – позвала я. – Гость… где ты? – Мой голос эхом отлетал от одного дерева к другому, но я так и не дождалась ответа. Я звала его снова и снова, вглядываясь в туман, но опасалась сойти с тропы.

Ещё несколько дней назад я была бы счастлива, если бы Гость ушёл, но без него мне не на кого обменять Томаса. Остаётся ни с чем вернуться домой. И тогда я открыла сумку и вытащила кувшин с водой.

Но не успела я сделать первый глоток, как увидела Гостя. Он прятался в зарослях папоротника, словно оленёнок, забившись в яму под валуном. Он скрючился, повернувшись спиной ко мне, и, похоже, крепко спал.

– Просыпайся! – крикнула я, разозлившись от его непослушания.