– В большой степени. И вот что ты обязан знать, Дон. Ты должен научиться почитать тех, кто совершенней тебя. Научиться покорности. Почтительности, если хочешь. Понимаешь, эти ребята – они живут вечно, они бессмертны, и они знают нас до мельчайшей клеточки. Когда ты думаешь, что припер их к стене, они выворачиваются и восстают, свежие, как цветочки, – ну, вот как старые адвокаты из моей первой фирмы. Но я научился уважать их, понимаешь, и теперь у меня есть все это, – Дэвид повел рукой, обнимая дом на утесе, океан, солнце.

– Все это, – произнесла Альма рядом с ним в памятном белом платье. – И я тоже. Как говорит твой саксофонист, это непростое дело.

Слои масляной пленки на воде стали шире, и переливающиеся цвета заиграли уже прямо у его ног.

– Все, что тебе надо, сынок, – раздался за спиной голос Доктора Рэбитфута, – это найти выход. Решиться. У тебя сосулька в животе и шип в голове, и ты устал, как три недели лета в Джорджии. Ты у финишной черты. Ищи выход, сынок.

– Выход… – повторил Дон, готовый сдаться, и обнаружил, что стоит перед высокой деревянной перевернутой дверью, воткнутой в песок. Листок бумаги был приколот на уровне глаз; Дон сделал шаг вперед и прочитал:

«Гостиница „Галф Глимпс Мотор“

Администрация просит всех гостей выезжать не позже полудня, в противном случае необходимо оплатить номер за последующие сутки.

Мы с уважением относимся к вашей собственности, – пожалуйста, берегите нашу.

Пользоваться сковородками, грилями или кипятильниками в номерах запрещается.

Администрация сердечно приветствует вас и желает приятного отдыха и своевременного отъезда.

Администрация»

– Понимаешь? – спросил Дон из-за спины. – Своевременного отъезда. Делай то, что рекомендует администрация. Вот об этом-то я и говорил тебе – открывай, Дон.

Дон открыл дверь и прошел в нее. Палящее флоридское солнце обрушилось на него, жаля сверху и отражаясь маревом от асфальта парковки. Перед ним стояла Анджи, держась за открытую дверь машины. Дон пошатнулся и прислонился к заднему крылу красного «шевроле»; мужчина, похожий на Адольфа Эйхмана, замурованный в своей цементной будке, повернул голову и уставился на него. Его очки в золотой оправе выстрелили солнечными зайчиками.

Дон забрался в машину.

– Ну, а теперь поезжай, – раздался голос Доктора Рэбитфута, развалившегося на заднем сиденье. – Ты нашел выход, который искал, не так ли? Теперь у тебя все получится.

Дон вырулил с парковки:

– Куда дальше?

– Куда дальше? – Негр захихикал, а затем оглушительно загоготал. – К нам. У тебя одна дорога. А мы по пути сойдем где-нибудь за городом, вон, видишь?

Конечно, он отлично видел: поворачивая на автостраду в направлении от Панама-Сити, он увидел не дорогу, а широкое поле, пеструю травяную скатерть, вдали крутилась мельница.

– Не надо, – сказал он, – не делайте этого.

– Все в порядке, сынок. Езжай.

Дон вгляделся вперед, увидел желтую разделительную полосу автострады, жадно глотнул воздуха. Он так устал, что мог запросто уснуть за рулем.

– Парень, от тебя несет, как от козла. Тебе бы в душ.

Едва мелодичный голос стих, как на ветровое стекло обрушился ливень. Дон включил дворники и, когда стекло на мгновение очистилось, разглядел полосы дождя, поливающие убегавшее вдаль шоссе. Вокруг внезапно потемнело.

Он закричал и, ничего не соображая, надавил на акселератор.

Машина рванулась вперед, дождь хлестнул в открытое окно, они пробили ограждение автострады и рухнули вниз, на берег.

Он ударился головой об руль и понял, что машина переворачивается, его подбросило на сиденье, затем еще раз, потом она выровнялась, клюнула носом и скатилась к железнодорожным путям и берегу залива.