– Наверное, она решила прогуляться и полюбоваться морем! – выпалил он, не успела Лидия и рот открыть.

Лидия покраснела. Ей стало очень неловко, но тут Дали рассмеялся. Он смеялся все громче и громче, пока Гала не буркнула:

– Что тут смешного?

– Я вдруг представил себе, что у каждого встречного на голове сидят совы, – выдохнул он наконец.

Тут Лидия тоже рассмеялась. Даже Гала растянула губы в улыбке.

– Сегодня точно устроим вечеринку, – объявил Дали, отдышавшись. – Стол накроем на берегу, раз ветер улегся. Приглашаю тебя, Лидия. Позовем также старшую Лидию и Родригеса, а может быть, и кого-нибудь еще.

Вечеринка удалась на славу. Старшая Лидия поджарила ягнятину и рыбу на открытом огне, остальные накрыли стол и расставили стулья прямо на берегу. Гала нарядилась в шляпу-туфлю, придуманную Дали, черную и очень элегантную. Носок прикрывал лоб, а каблук указывал вверх. Некоторые из друзей Дали, прибывшие из Барселоны, тоже остановились у старшей Лидии: писатель со своей женой и музыкант по имени Хоакин. Дали представил его как очень знаменитого гитариста. Потом пришли местные жители с хлебом и оплетенными лозой бутылями с вином. Те, кому не досталось места за столом, уселись на песке. Дали лучился счастьем, знакомя гостей друг с другом.

– Это Лидия, – сказал он. – Очень талантливая девочка. Она путешествует из картины в картину и из эпохи в эпоху, и вот настал черед посетить меня. Она настоящий сюрреалист – правда, Лидия?

Та смущенно кивнула, а про себя подумала, что еще позавчера не знала, что такое сюрреализм.

– А это Рамон, – Дали указал на усатого мужчину. – Он местный. Рамон – самый ленивый человек на свете. Как ты там говоришь, Родригес?

– Бывает, год идет к концу, – торжественно произнес усач, – а работать все неохота.

Гости рассмеялись и подняли тост за Родригеса. Когда солнце закатилось за горизонт, море окрасилось золотом, а скалы на фоне розового неба стали казаться вырезанными из черной бумаги. Лидия молчала и слушала гостей, которые болтали без умолку. Гала рассказывала о диване-рте, который спроектировал Дали: ярко-розовый диван в форме губ должны были изготовить в Нью-Йорке. Старшая Лидия обсуждала с Дали картину, на которой художник изобразил ее, но с большой квадратной дырой посередине. Почему так вышло, он объяснить не мог. Картина называлась «Отнятие от груди, питающей мебелью-кормом». Название старшей Лидии нравилось, но она не могла понять, какое отношение оно имеет к ней.

– Разве я ем мебель? – строго спросила она.

– Все мы едим мебель, – ответил Дали. – Посмотри на Лидию – правда ведь, она мечтает проглотить стул с подлокотниками?

Лидия зевнула. От вкусной еды и журчащих вокруг голосов ее клонило в сон. Куда уж там проглотить стул… Было почти совсем темно, лиц не разглядеть… Она с трудом различила силуэты Дали и Галы, обнимавшихся при свете костра. Лидия встала из-за стола, дошла до моря и села у кромки воды. Волны шелестели, обкатывая гальку, ветер нежно овевал лицо. Время словно замерло. Вот странно: недавно она со страшной скоростью перенеслась из одного столетия в другое, а теперь как будто все часы в мире замерли. Время – ничто… это прошептал дракон в мастерской Леонардо. Может быть, плавящиеся часы Дали – как раз об этом? Лидия улеглась на песок и стала смотреть, как в небе загораются звезды. Послышался звук гитары: играл Хоакин. Печальная мелодия мягко растворялась в темноте. Лидия закрыла глаза. Лучшая вечеринка на свете подошла к концу…