Я осторожно разложила их. На десятом месте оказался повешенный со свисающими волосами.

— Все перевернулось вверх ногами, — фыркнула Мими. — Это ты!

Воскресенье, 16 июля, три часа пополудни

У отца наконец появились деньги, чтобы купить мне билет. Их дал дядя Роберт. Теперь осталось найти корабль, который сможет забрать нас. Во время войны это непросто, так он говорит.

Я беспокоюсь, ибо папа нездоров.

Утром слышала, как мама сказала отцу:

— Не пережить тебе этого путешествия, Жозеф. И что с нами тогда будет?

— Это моя единственная надежда, — сквозь кашель ответил отец. — Доктора в Париже свое дело знают.

Что, если мама права? Вдруг папа умрет?

28 июля

Поплывем через две недели. Мама велела принести в гостиную два больших морских сундука. Повсюду разложены стопки одежды. Но так много еще предстоит сделать! Надо решить, что брать с собой, что нет.

Мама намеревается отправить со мной Да Гертруду, но та умоляет, чтобы ее оставили здесь. Путешествие ее погубит, так она говорит.

— Она лейзирен боится, — шепнула мне Мими.

Лейзирены — духи вуду, живущие в море: русалки с длинными черными волосами. Они зовут мореплавателей, скрываясь под самой поверхностью воды, а потом топят их.

29 июля

Ура, со мной едет Мими!

Воскресенье, 8 августа

Послезавтра уезжаем в Форт-Ройял, а на следующий день отплываем. В Сан-Доминго мы пересядем на «Иль-де-Франс». Это военный грузовой корабль, который, как говорит отец, может оказаться не очень удобным. До самой Франции нас будет сопровождать фрегат «Ла-Помон», который должен защитить нас в случае нападения англичан.

— Не люблю я плавать во время войны, — сказал отец. — Но если будем ждать мира, никогда до Франции не доберемся.

Страшно, но захватывающе интересно: вдруг на нас нападут!

Час пополудни

Поднимается ветер, гнет пальмы. Горячий воздух раздувает мне юбки, треплет волосы, качает серебряные серьги. Середина дня, но темно, как в полночь. Не без труда я закрыла и заперла у себя в комнате ставни и зажгла на туалетном столике восковую свечку. Листаю страницы, ищу пути к своему сердцу, повторяя одно слово, одно имя: «Уильям».

Откуда ни возьмись подул ветер и загасил свечку. Все погрузилось во мрак.

9 августа

Я поднялась, едва рассвело. Быстро оделась и вышла в поля. Поймать Сукре было трудно, пришлось подманить его плодом аноны.[14] Наконец мне удалось надеть на него уздечку. Подоткнув повыше юбки и чувствуя между ног теплый круп пони, я поехала к реке.

У каменного моста я остановилась. Вскоре показался Уильям — он медленно ехал на осле, читая книжку. Увидев меня, удивился.

— Поехали вместе на гору, — предложила я.

— Ты же помолвлена.

— Я уезжаю завтра!

Это, как мне показалось, его потрясло.

Я поехала вверх по склону первой. Встала недалеко от вершины — там, где тропинка выходит на открытое место.

— Здесь хорошо. — И я сползла с моего пони.

— Не лучше, чем где-то еще. — Уильям привязал осла к кокосовой пальме.

— Ты не единственный, кого…

— Что «кого»? Что ты сама чувствуешь, Роза? — с горечью отвернулся он, но тут же попросил прощения: — Я же понимаю: тут все равно ничего не поделаешь.

Я прижалась лбом к его спине.

— Как по-твоему? Возможно ли, что мы будем любить друг друга всегда?

— Не говори о любви, умоляю тебя, — сказал он, едва не плача.

Мы пробыли на холме, пока не стали роиться москиты. Он поцеловал меня в щеку. Я хотела большего, гораздо большего, но теперь у меня нет на это права.

Когда мы спускались с горы, вокруг уже лежали длинные тени. У подножия он повернулся ко мне.

— Мы так и не увидели зеленый луч.

Я и забыла.

— Как-нибудь в другой раз, — сказал он, прикрывая глаза ладонью, от солнца.

11 августа, Форт-Ройял