Царь Александр прибыл в сопровождении немногочисленной охраны.

— Это большая честь для меня, — сказал он, поклонившись мне. Царь привлекателен, средних лет (тридцать пять? тридцать шесть?), он впечатляюще высок, у него золотистые кудри, бледно-голубые глаза.

Я удивилась такому проявлению почтения с его стороны (и успокоилась немного). В конце концов, я — бывшая жена бывшего императора, а он — победитель, правитель одной из могущественнейших стран мира.

— Ваше величество, — ответила я, ненавидя себя в этот момент, — это вы оказываете мне честь. — Пока я говорила, Александр склонился ближе, и я вспомнила, что он немного глуховат. Тогда я повторила приветствие, повысив голос и слегка покраснев (я знала, слуги меня слышат).

Я провела для царя обычную экскурсию по Мальмезону — через галерею, музыкальную комнату, театр, розарий, парник и даже маслобойню (его заинтересовали мои швейцарские коровы). Оказалось, что с ним легко говорить, у него превосходный французский, а ум живой и пытливый (в этом отношении они очень схожи с Бонапартом). Царь пожелал узнать, как я делаю в своем саду прививки растениям, сколько солнца нужно для грядок с тюльпанами, в какой пропорции добавлять коровий навоз к компосту для удобрения примул, сколько молока дают мои коровы.

Мы задержались перед парниками, разговаривая о театре: он видел Тальма в постановке «Ифигения в Авлиде» на сцене «Театра Франсэ» и был сильно тронут.

— Впрочем, — сказал он, — после спектакля произошло неприятное событие, которое, должен признаться, больно было наблюдать.

— Да, я слышала об этом.

Бедный Тальма! Я опасалась, что он начинает сходить с ума. Актер набросился на своего извечного противника Жоффруа с кулаками — из-за очередной уничижительной рецензии.

— Этот актер остается предан своему императору. Его чувства благородны и достойны уважения.

— Мы все остаемся преданными императору, — заметила я, по неосторожности вложив в свой ответ больше чувства, чем следовало.

— Я понимаю, — кивнул мне царь.

«Но это ты погубил его!» — воскликнула я про себя.

В этот миг нас отвлекли — может статься, к счастью — детские голоса: Пети и Уи-Уи уже бежали по дорожке, но, увидев рядом со мной высокого незнакомца, остановились.

— Идите ко мне, идите, — позвала я их, наклоняясь, чтобы обнять. Как они оказались в Мальмезоне? Гортензия же взяла мальчиков с собой в Блуа, чтобы встретиться там с императрицей Марией-Луизой! — Я хочу представить вас Александру, царю России.

Пети выказал легкую тревогу.

— Все хорошо! — шепнула я. — Покажи свой самый лучший поклон.

Царь улыбнулся и поклонился в ответ.

— Где ваша мама? — недоумевала я.

— Она идет медленно! Ей надо то и дело останавливаться, чтобы восхищаться всем вокруг, — сказал Уи-Уи, театрально закатывая глаза.

— Мы недолго пробыли в Блуа, — сообщил Пети, дергая себя за локон.

«О господи! — подумала я. — Теперь царь поймет, что Гортензия ездила повидать Марию-Луизу».

— Я несколько дней не выходил из кареты, — снова закатил глаза Уи-Уи.

Гортензия остановилась возле розовых кустов. Она улыбалась («Вот вы где!»), но затем насупилась, крутя в руке перкалевый зонтик и всматриваясь в фигуру стоявшего возле меня мужчины.

— Мы здесь, мам! — помахал ей рукой Пети.

— С казаком! — крикнул Уи-Уи, подкидывая свою шапку.

— Цыц! — одернул Пети младшего брата.

Царь Александр весело рассмеялся, и я испытала облегчение.

— Я так рада тебя видеть! — обняла я Гортензию.

— Мальмезон выглядит прекрасно. Ничего не украдено?

— Благодаря царю Александру, — сказала я и представила ему свою дочь.

— Польщена, — холодно обронила та, лишь немного склонив голову.

— Разрешите предложить вам обоим мороженое и чай?

Появление Гортензии ничуть не помогло нашему общению.

— Казаки пьют водку! — подсказал Уи-Уи.