Протягивая свою шашку Дольскому, вижу его подмигивание, мол, не робей, начальственный фитиль – как стихийное бедствие, никого не минует. Дурдом! Второй год воюем, а тут кривизну лезвий и наличие гарды проверять будут! Будто от этого что-то зависит! Придурки с генеральскими погонами!..

Дольский с шашками исчезает за дверью, мы с Валерием Антоновичем остаемся одни. Неожиданно для меня Бойко добродушно улыбается и произносит вполне мирным тоном, абсолютно не вяжущимся с его предыдущими сентенциями:

– Ну, что, Денис Анатольевич, лицезрели начальство в гневе? Еще фитиля не желаете-с?

Немая сцена!.. Это что получается, капитан сейчас спектакль играл? Ну, артист!.. Нет, не желаю больше всяких фитилей, натяжек и тому подобного.

– Валерий Антонович, скажите, к чему было все это представление? – Теперь уже меня тянет поактерствовать, встать в позу непризнанного героя, оклеветанного завистниками.

– Это представление, Денис Анатольевич, было необходимо потому, что, во-первых, в штабе появились шепотки, что подпоручик Гуров – любимчик начальника разведотдела, а может, и самого командующего. Теперь, с помощью Дольского эти слухи слегка пресекутся. Да и распекал я вас достаточно громко, чтобы можно было за дверью услышать. – Видя мой удивленный взгляд, Бойко поясняет: – Анатоль по моей просьбе шепнет кому надо, что подпоручик Гуров получил сейчас от своего начальника шикарный разнос… А, во-вторых, вы же действительно не готовы принять пополнение, о котором так пеклись. Я вам его нашел. Не рады?

– Виноват! Рад, но не думал, что это будет так быстро. Что за пополнение?

– Завтра отправляетесь в Новогеоргиевск, там в ваше распоряжение поступит вторая пешая сотня восьмой Граевской пограничной бригады. Она составит костяк отдельной резервной роты штаба Второй армии. Они несли сторожевую службу в крепости, но сейчас все, кто умеет сидеть на лошади, сведены в кавалерийские полки, осталась только эта самая сотня, которую в штабе решили отдать нам. Для пехотной роты там людей все равно мало. Все офицеры и часть нижних чинов переведены в кавалеристы. Осталось восемьдесят пять строевых и двенадцать нестроевых нижних чинов. За старшего – фельдфебель Остапец. Вот приказ из штаба фронта.

Убираю очень ценную бумагу в карман, затем подходим к карте и смотрим. До крепости – около сорока километров, пардон, верст. Никак не могу привыкнуть к истинно русским мерам длины. Скорей бы ввели метрическую систему! Ладно, расстояние – день пешком топать.

– Помимо этого, Денис Анатольевич, в Новогеоргиевске будет еще одно дело. Вы были правы, говоря про наш русский бардак. Я попросил своих м-м-м… знакомых в штабе фронта навести справки насчет пулеметов, и, представьте себе, они нашлись, как вы и говорили – прямо под боком. На складах крепости до сих пор лежит около сотни «мадсенов». Короче говоря, вот распоряжение о передаче пятнадцати пулеметов и десяти тысяч патронов к ним в учебную команду. Еще, на свою ответственность, я приписал к ним крепостное ружье Гана и запас патронов к нему. Думаю, что дальнобойное оружие, пробивающее броню, вам пригодится.

– Стрелять – не перестрелять! Вот это – подарок! Премного благодарен, господин капитан! А что за ружье Гана? Ни разу не слышал о таком.