– Да, денег я тоже займу. Так что подумайте, сколько вам надо, и подходите, – деньги у меня действительно были. После выплат очередных роялти и подведения итогов финансово-хозяйственной деятельности нашего кооператива за девяносто первый год, который мы, по моему настоянию, специально провели уже в конце ноября, у меня на счету осталось около ста тысяч рублей. И это учитывая, что мы поменяли нашу старенькую «Саранчиту» на новую «Ниву» в экспортном исполнении. Причем купил нашу «старушку» как вы думаете кто? Правильно! Витя Цой, который так и продолжал до того момента ездить на нашем старом «Москвиче». Похоже, он на нем просто не доехал до того места, на котором он погиб в прошлый раз, к тому самому моменту, в котором все так трагично сошлось. Так что сейчас Витя был вполне себе жив и здоров. Чему я был искренне рад… Плюс я окончательно выкупил у наших московских родственников старый прадедов деревенский дом, выплатив моим дядьям по восемнадцать тысяч рублей каждому. Этого должно было хватить на то, чтобы каждый из них, при желании, купил себе по дому с участком, причем даже еще и поближе к Москве. Ну или приобрел по кооперативной однушке. Плюс закупка продуктов и тех же долларов. И вот после всех этих трат у меня на счету оставалась такая сумма… Так что я реально ломал голову насчет того, куда девать деньги, которые через месяц начнут стремительно превращаться в фантики. Ну и почему бы в таком случае не раздать хоть часть пацанам?

– А отдавать нам как? – задумчиво произнес Пыря.

– Отдадите, как сможете, – отрезал я. – Или вообще не отдадите. В смысле деньгами. Долги ведь можно возвращать по-разному… Ну, если вы, конечно, доверяете мне в том, что я не попрошу от вас недостойного или невозможного.

Над столом повисла ошеломленная тишина, а потом ко мне наклонился Козя и, хлопнув по плечу, произнес слова, которые медом растеклись по моему сердцу. В прошлой жизни я слышал их только один раз. И произошло это гораздо позже – уже в нулевых…

– Ром, ну вот если кому уж в этом доверять – так именно тебе, – после чего он ехидно улыбнулся и иронически добавил: – Так что не беспокойся – мы найдем, куда пристроить твои деньги, – и народ тут же хором грохнул во весь голос…

Ну а когда отсмеялись, ко мне наклонился Пыря и напомнил:

– А помнишь, как мы обещали тебе желание?

Я, улыбаясь, кивнул. Он тоже улыбнулся и кивнул в ответ, произнеся:

– Я тоже. И не собираюсь от этого отказываться.

А потом мы хорошенько выпили…

Часа через четыре, когда девчонки отделились от нас и, шустренько собрав посуду, унеслись на кухню и засели там поговорить о своем, о женском, мы высыпали на балюстраду. Кто покурить, а кто так, посмотреть на вечернюю Москву. Она изрядно похужела за это время – стала грязнее, заметно потеряла столичный лоск, обзавелась язвами стихийных рыночков у метро и таксистами-торгашами, не занимающимися перевозкой людей, а барыжащими левой водярой… ну и бабульками, занимающимися тем же самым. А также бандитами, уже даже особенно не скрывающимися и все больше становящимися кумирами для дворовых пацанов. Помнится, в десятых годах следующего века страшно ругали власть в том числе и за то, что, мол, дети мечтают стать «ментами» и чиновниками, вместо ученых, инженеров, учителей и врачей… напрочь забыв о том, что десятилетием раньше о врачах и инженерах тоже речи не шло. Потому что дети мечтали стать именно бандитами. Ну или бандитскими шмарами…