— Чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю. И хоть я не могу гарантировать того, что сумею как-то компенсировать двадцать потерянных лет, но… — сглатываю огромный колючий ком, собравшийся в горле. — Но, клянусь, что сделаю для этого все, от меня зависящее.

— О, Клим… Я люблю тебя.

— Я знаю, малышка. Я… знаю. Измучил я тебя, да?

— Нет, нет! Что ты?! Хотя… черт, Терентьев, ты мог бы быть и посообразительнее. — Татка влажно всхлипывает, и я начинаю беспокоиться о том, что наш разговор случился именно теперь, когда ей не следует уж слишком эмоционировать.

— Думаю, тебе лучше вернуться в кровать, — нехотя шепчу я.

— Ну, уж нет! Я использую этот момент по полной, — смеется Татка и прилипает носом к стеклу, в безуспешной попытке стать ко мне ближе.

— Есть идеи по поводу свадьбы? — уточняю я, улыбаясь.

— Конечно. Главная моя идея — поручить все маме и Кире. Тебе в этом вопросе я не доверяю.

— Это еще почему?

— Потому что ты начнешь швыряться деньгами направо-налево, а мне это…

— Не надо. Я знаю.

— Вот именно.

— Интересно, в кого ты такая скупердяйка?

— Эй! Я просто люблю тебя. Тебя, понимаешь?

— Конечно. И от этого мне хочется тебя баловать еще сильнее! Что скажешь насчет свадьбы в Париже?

— Скажу, что ты спятил!

— На озере Комо? Нет? Тогда, может быть, в Санкт-Морице или в Ереване?

— Ты невыносим, Клим Терентьев, так и знай!

— Кстати, ты так и не взяла мою фамилию.

— Ты не настаивал.

— Я очень настаиваю сейчас. Тогда я, может быть, откажусь от мысли купить тебе…

Я не успеваю договорить угрозу, Татка со смехом меня перебивает:

— Хорошо-хорошо! Я займусь этим вопросом сразу же, как меня выпишут. А если уж тебе так хочется потратить много денег…

— Да?

— Ты не хочешь купить дом? Ну, или построить… У нас большая семья, а станет еще больше. Думаю, это неплохая идея.

К концу предложения в голосе Татки просыпается вообще несвойственная ей робость.

— Думаю, для одного ребенка дом — это слишком. Но если ты пообещаешь родить мне еще, по крайней мере, парочку — я завтра же пришлю к тебе риелтора.

Татка смеется и сквозь хохот с трудом можно разобрать её слова о том, что от такого предложения ей довольно трудно отказаться. А потом смех стихает. И некоторое время мы просто стоим, глядя друг на друга.

Эпилог

Тата

— Привет! Не ожидала, что ты так рано освободишься, — улыбаюсь я и ныряю в открытую передо мной дверь пафосного Майбаха мужа. — А тут у нас кто? Моя маленькая мышка! Ой, а сколько слюней… Тянусь через мужа к автокреслу, в котором, улыбаясь во весь свой беззубый рот, как на троне, сидит наша дочка.

— Это кто был?

— Где? — удивленная тоном мужа, замираю с рукой, занесенной в воздухе, и встречаюсь взглядом с его чуть прищуренным взглядом.

— Тот смазливый громила в генеральских погонах.

Хмурюсь сильней. Смазливый? Оборачиваюсь к окну, за которым будущий муж одной из моих пациенток как раз садится в свою машину. Огромный, ему под стать, внедорожник.

— Это муж моей пациентки. Нам нужно было обсудить её операцию, а поскольку я так и не пообедала и жутко хотела есть…

— Как? Опять? Мы же договаривались, что ты будешь выделять на это время, что бы там ни случилось. Кто съел твой обед на этот раз?!

Перевожу взгляд на нахмурившую бровки дочку. Треплю ее по пухлой щечке и успокаивающе улыбаюсь. В принципе нам не привыкать к бешеному темпераменту нашего папочки, но иногда он переигрывает. Впрочем, мы вообще… вот вообще не жалуемся.