Шел пятый день после приезда Грэма домой. Завтра Грэму и Молли предстояло возвращаться на работу в Марафон, и сегодня они отправились ловить рыбу в прибрежных волнах. Огибая небольшой мыс, они прошли с полкилометра до места, где, как помнилось, был неплохой клев.

Грэм решил поговорить с ними обоими начистоту.

Рыбалка не пошла с самого начала. Вилли демонстративно отложил удочку, которую Грэм специально снарядил для него, и достал спиннинг, что подарил ему перед отъездом дед.

Они молча просидели с удочками часа три. Несколько раз Грэм пытался завязать разговор, и каждый раз неудачно.

Он устал им не нравиться.

Грэм поймал четырех рифовых окуней, используя в качестве наживки рачков.

Вилли не поймал ничего.

Он все забрасывал большую блесну с тремя тройными крючками, также подаренную дедом. Слишком торопился, снова и снова забрасывая блесну в море, слишком быстро подводил ее к берегу, и скоро его лицо раскраснелось, а футболка прилипла к спине.

Грэм шагнул в набегающую волну и, дождавшись, когда она откатится, набрал в ладони пригоршню мокрого песка, обнаружив там двух шевелящих клешнями рачков.

— Молодой человек, а такую наживку не хотите попробовать?

Он протянул рачка Вилли.

— Я буду ловить чем ловлю. Это блесна моего отца, разве ты не знаешь?

— Нет, — буркнул Грэм.

Он посмотрел на Молли.

Она сидела, обняв себя за колени, и смотрела вдаль на альбатроса, высоко парящего в небе. Наконец она встала, стряхивая с джинсов песок.

— Пойду сделаю бутерброды, — объявила она.

Пока Молли не было, Грэма подмывало поговорить с мальчиком наедине. Нет. Вилли всегда будет смотреть на то, как относится к Грэму мать. Надо подождать, когда придет она, и тогда поговорить всем вместе. Откладывать больше нельзя.

Молли вернулась раньше, чем ее ждали, и без бутербродов. Она быстро шагала по песку, твердо укатанному волнами прибоя.

— Звонит твой Крофорд. Я ему сказала, что ты перезвонишь позже, но он говорит, что это очень срочно, — сказала она, рассматривая ноготь на пальце, — так что поспеши.

Грэм покраснел. Он резко воткнул конец удилища в песок и быстро зашагал к дюнам. Напрямик было быстрее, чем вдоль берега, особенно если идешь налегке и нечему цепляться за густой кустарник, которым поросли дюны.

Войдя в заросли молодого кедра, он услышал тихое пощелкивание, принесенное порывом ветра, и, опасаясь гремучей змеи, стал внимательно смотреть себе под ноги.

Вдруг он увидел под кустами чьи-то ноги в ботинках, и одновременно его ослепил блик от стекол бинокля. Внезапно перед ним выросла фигура в хаки, и он взглянул в желтые глаза Фрэнсиса Долархайда.

От страха у Грэма бешено заколотилось сердце. Щелкнул курок. Грэм пнул поднимающийся перед ним пистолет ногой, и тот полетел в кусты, успев полыхнуть бледно-желтым на солнечном свете пламенем.

Грэму обожгло грудь слева, он упал навзничь и, съехав вниз головой по склону дюны, оказался на пляже. Сильно оттолкнувшись, Долархайд прыгнул вслед, стремясь приземлиться ему на живот обеими ногами. Не обращая внимания на тонкий вскрик, раздавшийся у самой кромки прибоя, он прижал Грэма коленом к песку и, ухнув, со всего маху ударил его ножом. Чудом минуя глаз, лезвие глубоко воткнулось Грэму в щеку.

Долархайд навалился всем телом на рукоятку ножа, стараясь вогнать лезвие в мозг.

Подбежав, Молли со свистом взмахнула спиннингом, и тяжелая блесна хлестнула Долархайда по лицу, вонзая в щеку тяжелые длинные крючки. Она размахнулась, чтобы нанести второй удар, и катушка, взвизгнув, стала разматывать леску.

Получив новый удар, Долархайд взвыл, схватившись рукой за лицо, и впившиеся в лицо крючки вонзились теперь и в ладонь. Он выдернул нож свободной рукой и бросился за Молли.