Шикарным интерьерам соседнего ресторана она предпочла уютную обстановку своего дома. Быть может, в глубине души она немного стеснялась появиться со мной на людях, не хотела ловить взгляды с соседних столиков, устремленные на араба, заявившегося в ресторан с самой красивой девушкой в округе. Я ее понимаю, хотя мне абсолютно наплевать на их мелочную зависть. Я больше, чем кто-либо, заслужил этот миг. Я поставил на карту все. Каждый раз, когда монетка падала неправильно, я играл вновь. И никогда не переставал верить.

Я выиграл.

Впервые я встретил эту девушку шесть дней назад, в самом неподходящем месте для встречи с феей. В Ипоре.

За эти шесть дней я несколько раз чуть не умер.

Я жив.

За эти шесть дней меня обвинили в убийстве. В нескольких убийствах. В самых гнусных убийствах. Я сам чуть было в это не поверил.

Я невиновен.

Меня преследовали. Судили. Приговорили.

Я свободен.

Увидите, вам тоже будет трудно поверить бредовому рассказу какого-то араба-инвалида. Случившееся чудо покажется вам невероятным. А версия полицейских вполне приемлемой. Вот увидите, вы тоже станете сомневаться. До самого конца.

Вернетесь к началу этого рассказа, перечитаете эти строки и решите, что я сумасшедший, что я заманил вас в западню или что я все выдумал.

Но я ничего не выдумывал. И я не сумасшедший. Никакой западни. Я прошу вас только об одном — верьте мне. До самого конца.

Увидите, все кончится хорошо.

Сегодня у нас 24 февраля 2014 года. Все началось десять дней назад, 14 февраля, в пятницу вечером, когда подростки из клиники терапии Сент-Антуан разъезжаются по домам.

2

Верьте мне до самого конца?

Холодный дождь без всякого предупреждения застучал по крышам трех зданий из красного кирпича, занятых клиникой терапии «Сент-Антуан», что расположена в парижском пригороде Баньоле. Дождь поливал деревья в парке площадью в три гектара и белые статуи щедрых, знаменитых, но забытых дарителей прошлых веков. Неожиданно с десяток фигур зашевелились, словно ливень вдохнул жизнь в гипсовые фигуры. Врачи, медбратья и санитары в белых блузах спешили укрыться от дождя, словно призраки, опасавшиеся замочить свои саваны.

Некоторые нашли пристанище под портиком, другие в двух десятках легковушек, минивэнах и минибусах, припаркованных друг за другом в посыпанной гравием аллее. В незапертые машины набилось столько подростков, что дверцы перестали закрываться.

Каждый вечер в пятницу подростки, не нуждавшиеся в сопровождении, разъезжались по домам, чтобы провести с родными конец недели. А в эту пятницу вдобавок начались двухнедельные зимние каникулы.

Я, как и все, тоже бросился искать укрытие, но сначала втолкнул Грегори в заднюю дверцу «Рено Сценик», бросив под дождем его опустевшее кресло на колесах. Потом, пытаясь отыскать Офели, обежал взглядом три стоявшие впереди машины и скорую, мигалка которой разметывала вокруг себя дождь. И помчался в комнату обслуживающего персонала.

Там царил кавардак, какой обычно бывает после похода на лыжах, когда все начинают вытряхивать содержимое рюкзаков. Среди сотрудников клиники Сент-Антуан преобладают женщины — медицинские сестры, воспитательницы и психотерапевты; сейчас дамы толпились, обнимая закоченевшими пальцами стаканчики с чаем или кофе. Одни даже не посмотрели в мою сторону, другие удостоили меня кивком, самые молодые воспитательницы, Сара и Фанни, улыбнулись мне, а главный психиатр Николь, как обычно, задержалась взглядом на моей негнущейся ноге. Большинство женщин в клинике относились ко мне неплохо: все зависело от возраста, сентиментальности и профессиональной добросовестности. «Матери Терезы» встречались чаще, чем «Мэрилин Монро».

Сразу за мной вошел Жером Пинелли, кретин, заведовавший обслуживающим персоналом. Оглядев всех, кто находился в комнате, он вперился в меня цепким взглядом следователя.