Субъект промолчал. Интересно, понял ли он суть этого тонкого различия?

— Бедная девочка! — вздохнула подошедшая справа женщина.

Она была третьим свидетелем трагедии. Позднее я узнал, что ее зовут Дениза. Дениза Жубан. Она, как и мужчина в коричневой кожанке, оказалась на пляже раньше меня, метров на сто дальше от места падения. Я мчался, как сумасшедший, и в конце этой спринтерской дистанции прибыл на несколько секунд раньше, чем она. На Денизе были толстые желтые носки, торчавшие из голенищ высоких пластиковых сапог и терявшиеся под подолом светло-коричневого платья и серого плаща. Она прижимала к себе собачку породы ши-тцу, одетую в бежевый свитер с красными полосками, напомнившими мне полосатые одежки персонажей комиксов «Найди Чарли».

— Тише, Арнольд, — прошептала она на ухо песику и вздохнула. — Такая красивая девушка… а вы уверены, что она сама прыгнула вниз?

Ход мысли Денизы мне совершенно не понравился.

Разумеется, она сама прыгнула вниз.

Затем я поймал себя на мысли, что являюсь единственным свидетелем самоубийства. Двое других свидетелей гуляли по берегу, смотрели на море и обернулись, лишь услышав мой крик.

Что же хотела сказать Дениза? Что произошел несчастный случай?

Выражение глубочайшего отчаяния на ангельском лице девушки за миг до ее отчаянного прыжка снова бередило мою память.

— Конечно! — ответил я. — Я говорил с ней, там, наверху, возле бункера. Пытался убедить…

Дениза Жубан испытующе посмотрела на меня, словно моя кожа, мое произношение и моя негнущаяся нога являлись тремя причинами, по которым мне не стоило доверять.

О чем она думала? Что это вовсе не несчастный случай? Что девушку кто-то толкнул?

Я, как дурак, продолжал тянуть шею, пытаясь разглядеть, что там, на вершине утеса. И словно желая оправдаться, сказал:

— Все произошло очень быстро. Я подошел к ней так близко, как мог. Попытался протянуть ей руку. Бросить…

Внезапно слова застряли у меня в горле.

На лежащем в метре от меня теле я внезапно заметил одну деталь. Совершенно невероятную…

Невозможно!

Картины случившейся трагедии завертелись по кругу.

Отчаявшийся взгляд прекрасной самоубийцы.

Шарф «Берберри», трепещущий в моей вытянутой руке.

Пустой горизонт.

Черт! Что-то ускользало от меня.

Я уставился на алый шарф, брошенный возле моих ног…

Наверняка есть какое-то рациональное объяснение…

Было…

— Надо что-то делать!

Я обернулся. Возглас исходил от Денизы. На миг я задался вопросом, обращалась она ко мне или к своей собаке, которую по-прежнему прижимала к груди.

— Она права, — поддержал мужчина в кожаной куртке. — Надо бы вызвать полицию…

У него был прокуренный голос. Помимо потертой куртки на нем была надета шерстяная шапочка бутылочного цвета, под которой он прятал длинные седеющие волосы и красные от холода уши. Я почему-то решил, что он одинок, в разводе и без работы. По крайней мере, у него достаточно неприятностей, чтобы прийти на пляж в такой час, когда здесь никого нет и никто не будет выносить тебе мозг. Неожиданно я вспомнил Ланоэля, депрессивного препода математики, который учил нас в пятом классе в коллеже Жан Вилар и которого вся школа, все три поколения учеников звали Атараксом.[1] Видимо, поэтому про себя я также назвал этого типа Атараксом. Позднее, когда я с ним познакомился, то узнал, что его зовут Кристиан Ле Медеф… Я не знал, что завтра, почти в этот же час, снова увижу его здесь, еще более унылого, и он сообщит мне сведения, сделающие нас сообщниками, одержимыми одной бредовой идеей…

Спрятавшись на груди своей хозяйки, Арнольд громко тявкал.

Вызвать полицию?