Натянув на него презерватив, я приподнимаюсь. Миллер закрывает глаза и направляет член к моему влажному входу. Я опускаюсь вниз до самого основания.

Издаю хриплый и низкий стон удовлетворения. Наше воссоединение отгоняет прочь все неприятности, не оставляя места ни для чего кроме нескончаемого удовольствия и неугасающей любви. Он замирает глубоко внутри, я откидываю голову назад и в поисках опоры впиваюсь ногтями в его крепкие плечи.

— Двигайся, — умоляю, прижимаясь к его бедрам, а дыхание прерывается от желания.

Миллер тянется к моему плечу и зубами мягко его покусывает, начиная аккуратно меня направлять.

— Как ощущения?

— Лучше и представить сложно.

— Согласен. — Поднимая вверх бедра, он прижимает меня ближе, доставляя удовольствие нам обоим. — Оливия Тейлор, я чертовски сильно тобой очарован.

Размеренный ритм, невыносимо восхитительный, медленно и немного лениво приводит нас к взрыву. Удовольствие накатывает волнами: вот я хнычу и задыхаюсь, прикасаясь клитором к его паху, затем тело расслабляется, но ненадолго, чтобы вновь вознестись на чудесную вершину наслаждения. Знающий взгляд говорит о том, что он делает это специально, а его томное моргание и приоткрытый рот только усиливают отчаянное состояние.

— Миллер, — выдыхаю, утыкаясь лицом в его шею, больше не в состоянии удержать себя на нем.

— Не прячь от меня лицо, Оливия, — предупреждает он, — покажи мне его.

Я тяжело дышу, облизывая и покусывая его горло, щетина царапает вспотевшее лицо.

— Не могу.

Его искусное поклонение всегда оставляет меня не у дел.

— Для меня — можешь. Покажи лицо, — резко приказывает он, сопровождая слова толчком бедер.

От внезапного глубокого проникновения я вскрикиваю и вновь поднимаюсь.

— Почему? — восклицаю, разочарованная и обрадованная одновременно. Миллер удерживает меня на грани между агонией и неописуемым удовольствием.

— Потому что могу.

Он переворачивает меня на спину и снова входит, вскрикивая от удовольствия. Темп движений ускоряется, как и сила толчков. В последние недели мы грубее занимаемся любовью. Словно Миллера озарила мысль, что если он возьмет меня немного агрессивней, это не сделает близость менее благоговейной. Она так и останется занятием любовью. Я к нему прикасаюсь, целую его; он отвечает взаимностью, непрерывно говорит слова нежности, будто убеждая себя и меня, что держит все под контролем. В этом нет необходимости. Я доверяю ему свое тело, так же, как и любовь.

Схватив мои запястья, Миллер крепко удерживает их над головой, расположившись на загорелых предплечьях и предоставляя обзор на четко очерченные мышцы торса. Его зубы крепко сжаты, но я все еще ощущаю слабый отзвук победы. Он счастлив. В восторге от моего отчаянного вожделения к нему. По отношению ко мне он чувствует то же самое. Поднимаю бедра навстречу его толчкам, и от его непрекращающихся ударов наши центры сталкиваются снова и снова.

— Ты сжимаешься вокруг меня, сладкая девочка, — констатирует он, а непослушный локон на его лбу подпрыгивает при каждом движении. Под натиском накапливающегося внутри давления подергиваются все нервные окончания. Я отчаянно пытаюсь продлить восхитительное зрелище: нависшего надо мной мужчину, мокрого, с выражением такого наслаждения на лице, что его можно спутать с болью.

— Миллер! — выкрикиваю я, в безумии качая головой, но не отводя от него взгляда. — Пожалуйста.

— Пожалуйста что? Ты хочешь кончить?

— Да! — Я открываю рот, и втягиваю воздух, когда он стремительно обрушивается на меня, прижимая к постели.

— Нет!

Не знаю, чего хочу. Балансирую на грани: в попытке оттянуть неизбежное удовольствие, стараясь удержаться в холодном одиночестве.

Миллер стонет, опуская подбородок на грудь, ослабляя яростную хватку и освобождая мои запястья, а я обхватываю его плечи. Впиваюсь в них ногтями. Сильно.