«Убери щит, — попросил я мысленно Гнездо. — Убери! Пусть они почувствуют облегчение, сейчас щит только всё портит!»

Неощутимый для меня груз исчез — люди будто выдохнули. Растерянно переглядывались, на лицах появлялось смущение. Я увидел, как сквозь толпу с профессиональной ловкостью пробирается оператор, снимая наше появление.

— Зачем вы нас пугаете? — продолжала кричать Наська. Даже слезу в голос подпустила, вот актриса! — Мы все здесь! Нас от смерти спасли, теперь мы живём тут! Вы нас не смогли спасти, а Гнездо спасло! Зачем вы детей пугаете?

— Это не те… — неуверенно выкрикнула женщина из толпы. Меня будто развернуло к ней — и я посмотрел в глаза ухоженной женщины средних лет. Женщины-слуги, твёрдо знающей, что в Гнезде нет столько куколок.

Наши взгляды встретились.

Я прищурился и чуть-чуть покачал головой.

Представил, как прохожу сквозь толпу. Так быстро, что моё движение вообще никто не видит. Даже не прохожу — проношусь бесплотной тенью. Оказываюсь в теле хмурого мужчины, стоящего за спиной слуги. И тот спокойно, безэмоционально достаёт из кармана нож и перерезает слуге горло.

Какая-то жутковатая картинка!

Но почему-то я был уверен, что смогу так поступить.

Могу и вправе.

Потому что не дело слуг — вмешиваться.

Женщина-слуга побелела. Повернула голову на сто восемьдесят градусов. Точно так же развернулись ноги и руки. И вот так, вывернувшись наизнанку, она стала быстро выбираться из толпы.

По рядам прошло шевеление.

Я увидел, как падают зонты и то один, то другой человек, а точнее — не совсем человек, обращается в бегство.

Чёрт… что происходит-то?

Милана вышла вперёд. Заговорила так же громко и сильно, как Наська. Только у неё-то голос был не детский.

— Люди, я Милана. Я призвана Гнездом для защиты. Многие из вас знают, что это значит.

Она помолчала и продолжила.

— Я могу вас всех убить. И если вы будете тревожить Гнездо — я так и сделаю.

Как-то даже сомнения не возникало, что она говорит всерьёз.

— Никто здесь не обижает куколок, — сказала Милана. — И никто не обидит. Расходитесь! Гнездо направит официальную жалобу, если через пять минут здесь кто-то останется.

Толпа начала отступать.

— И пожалейте детей, в конце концов! — уже другим тоном, мягко, закончила Милана. — Ну что вы творите? Всех перепугали, заставили неодетыми выйти под ливень… стыдно! Дети, домой!

Люди расходились. Люди не смотрели друг другу в глаза. Только оператор радостно снимал сенсационные кадры, девушка-репортёр что-то говорила в микрофон, а школьники (откуда они взялись-то, выходной!), притихнув, смотрели на своих ровесников, мокнущих под дождём.

— Дети, в помещение… — сказал я.

И постоял, дожидаясь, пока в Гнездо вошёл последний.

Остался я, Милана и Наська.

— Ну ты даёшь, подружка, — сказал я, положив Наське руку на плечо. — Ты как это сделала?

Её потряхивало, но голос остался дерзким.

— Ты же сказал, что Инсек тебя через экран к себе забрал. Значит, ближние переходы уже в резонансе, из Гнезда в Гнездо можно перейти. Я знаю, как.

Я задвинул за собой дверь. Постоял, глядя на Наську. С нас текло ручьями. Чужие куколки уходили — быстро, без разговоров, одним сплошным молчаливым потоком.

— Думал, Гнёзда не помогают Гнёздам, — сказал я.

— Ну да, — Наська посмотрела мне в глаза. — Я своих позвала. Я же говорила, я вначале была в большом Гнезде, в Раменском. Недолго. Случается так, что чувствуешь — Гнездо не твоё, а ты не его, тогда уходишь в другое. Но я ведь всё равно там немножко осталась! Я через экран в учебке своих позвала, на минуточку, в гости. Гнездо меня помнит, и куколки помнят.

— Тебя забудешь, — согласился я.

Мы подошли к остальным.

— И что это было? — спросил Лихачёв.

— Люди ушли, — с гордостью ответила Наська. — Всё, как вы хотели. Ан, скажи, теперь лучше?