— Я? — женщина неожиданно хихикнула и положила ладонь на рукоять меча, лежащего у нее на коленях. Я только рот разинула, заметив его. — Можешь называть меня Рена. Нам с тобой предстоит провести вместе несколько весьма насыщенных дней, а времени у нас в обрез, так что не стоит его терять.

И она швырнула в меня длинной крепкой палкой. Я пискнула, зажмурившись, и получила ею между глаз.

— Размазня, — с неимоверным презрением произнесла эта Рена. — Соплячка, неумеха!

Ну и дела! От возмущения у меня перехватило горло. Меня только что забросили неведомо куда, а эта еще и издевается!

Я вскочила на ноги, уже сжимая палку обеими руками, и решила, что будь что будет, но сейчас я ей всыплю! Клянусь своими разноцветными глазами, из-за которых меня всю жизнь дразнили, но я ей так всыплю!..

Всыпали мне. Чего и требовалось ожидать.

Утром я взбунтовалась. Едва рассвело, я, потирая синяки, решительно направилась к видневшимся за деревьями отрогам гор. Она преградила мне путь, поигрывая мечом в одной руке, а палкой в другой.

— Куда это ты собралась, Ни Гриэн? — ехидно спросила она. Ее яркие голубые глаза искрились злым весельем.

— Подальше от тебя! — огрызнулась я.

— А разве я тебя отпускала? — зла в ее голосе чуть-чуть прибавилось. Чудовище, настоящее чудовище с куском льда вместо сердца.

Я попыталась обойти ее, но она легко оттолкнула меня назад. А ведь я выше ее на полголовы.

— Ты не уйдёшь, пока я сама не велю, девочка.

— Да мне плевать, что ты там велишь! — крикнула я.

— Ярость бывает полезной, но не в нашем случае, — прищурилась Рена. — Сейчас ты должна научиться драться.

— Да зачем мне это?! Ты же меня просто лупишь!!!

— Глупая ты…

Я попыталась убежать, но она меня снова поколотила. Черт… она отхлестала меня прутом! Как ребёнка, за стыренное печенье… Я ее ненавидела. Как же я ее ненавидела…

С того момента минуло две недели. Она учила меня фехтовать, вот что она делала. Она измочаливала об меня эту палку целыми днями подряд, так что я едва могла двигаться, а уж засыпала как убитая, еще на ногах, не успевая донести до рта очередной кусок мяса. Кроликов, куропаток и рябчиков ловила тоже она, силками, пока я спала. Ей же самой, похоже, ни сон, ни какой-либо другой отдых не требовался. Честное слово, я ни разу не видела, чтобы она спала. А костёр она разжигала щелчком пальцев. Клянусь! Как зажигалкой, даже надёжнее. Щелк — и сырой хворост полыхает. Я, когда это первый раз увидела, чуть не рехнулась.

Она рассказывала мне прямо во время этих тренировок-истязательств о новом для меня мире, учила здешнему языку. На удивление совершенно чужой, непривычный для русского слуха язык давался мне легко, а ведь я никогда не была полиглотом, английский едва на троечку. Она говорила много и охотно, но ни разу не ответила на вопрос, кто же она вообще такая. Только смеялась.

А смеялась она хорошо. Когда она смеялась, я забывала, что ненавижу ее.

На исходе второй недели меня словно прорвало. Если раньше я просто бестолково кидалась на нее с палкой наперевес, махала ею во все стороны, то тут… Мое тело само ответило на вбитые уроки. Моя рука сама отвечала выпадом на выпад, я что-то делала, двигалась, разум совершенно не успевал отмечать, что это, да и вообще не понимал ничего. Это была дрессировка. Она же поначалу пыталась обьяснять, показывала медленно, потом плюнула и просто вбивала знание. Это тело само, мышечная память, условные рефлексы, потому что помнило, если не так дёрнешься, получишь синяк…

Черт… Неужто я собачка Павлова?

Когда я впервые отбила ее удар, и сама едва не достала ее палкой, Рена на секунду замерла, глядя на меня невыразимо лучистым, просто безумно счастливым взглядом.

— Аннис… — прошептала она. — У тебя получается…

И тут же снова атаковала меня.