Ночью я никак не могла заснуть. Мутило от боли, кружилась голова от пьянящего восторга — совсем недавно, чуть больше часа назад, мне удалось весьма ощутимо треснуть Рену по плечу. И она от этого впала в такой дикий восторг, кинулась ко мне, расцеловала. И что самое невероятное — в ее прозрачных глазах стояли слёзы.

— Ты готова. Ты, конечно, не одолеешь меня, но это мало кому вообще под силу… — хмыкнула она. — Ты готова, девочка моя.

— Это значит, я могу уйти? — радостно воскликнула я. Ну, она же сама говорила, как только я научусь, она меня отпустит.

Ее лицо потускнело, глаза погасли.

— Да, — сказала она. — Завтра я научу тебя последнему, что умею сама, и ты уйдёшь. Я скажу тебе куда.

И вот теперь я лежала на кучке вереска, таращилась в хоровод пьяных от счастья звёзд — чужих, чужих! — и не могла заснуть.

Рена сидела по другую сторону костра, почти погасшего и не дающего света. Я видела только ее сгорбившийся силуэт, она дёргала себя за косу. И вдруг она судорожно, длинно вздохнула.

Я напряглась, закрыла глаза, притворилась спящей.

Снова этот вздох, полувсхлип. Мне почти физически стало больно. Что это с ней? В чем дело?

— Аннис… — позвала она негромко, голос был почти ровный.

Я не отозвалась, она же явно проверяет, сплю ли я, а мне… мне не хотелось унижать ее, что неприменно произойдёт, если она поймёт, что я слышу, как она плачет.

— Аннис… — произнесла она еще тише. — Спишь… Спи, спи, родная… Прости меня за эти дни… я… ох, проклятье, как всё глупо… разговаривать с собственной совестью…

У меня в голове разом пролетела туча самых диких мыслей. И вдруг затопила волна радостного ожидания. Мне вдруг помстилось, что она моя мать. Иначе почему…

Нет, черт, этого не может быть, ей на вид не больше тридцати, она ни капельки на меня не похожа, ну вообще ничем, какая из нее мать… Это всё отголоски тех дней, когда в каждой проявившей хоть капельку внимания женщине бедной детдомовской сиротке чудилась нашедшаяся мама.

А Рена проявила ко мне целую кучу внимания. От ее внимания у меня каждая жилочка стонет от боли.

Завтра мне уходить. Куда? Я снова буду одна. В чужом незнакомом мире. Даже она меня бросит.

Одна радость, язык здешний я уже знаю. Рена научила в перерывах между колотушками. Две недели только на нем и разговаривали. Хочешь, не хочешь, а в разговорном поднатореешь. Привыкнешь. Человек — животное приспосабливающееся. Я же привыкла к осознанию того, что я в другом мире.

Здесь есть волшебство. Здесь есть воины и принцессы, маги и чудовища, короли и рыцари…

Этот мир зовется Хай Брасил. Я увлекалась историей и мифологией, и так же самими разными фэнтези, поэтому смутно припомнила, что это из кельтских легенд, один из потусторонних миров. А он, оказывается, очень даже реальный. Здесь множество народов и стран, Рена же рассказывала мне кое-что из здешней истории и географии. Королевство, на окраине которого мы с Реной обитали эти две недели, называется Арданнон, и живут здесь свободные дети Ардана, как сказала она. Ну, то есть, когда-то, около двух тысяч лет назад, сюда перебралось кельтское племя, заселило эти земли. Да, эти кельты такие, неугомонные, куда только не расползаются, по истории помню.

Мир этот застрял в устойчивом Средневековье, короли и королевы, феодализм, мой вассал — не твой вассал, удобства на улице, телика нет, свет от факелов и свечек. Развлечения — турниры да ярмарки. Да, да, вспомнила, и казни на площади, радости-то…

Ну, а драться меня Рена учила, соответственно, чтоб меня не обидел первый встречный. Мда, блестящие перспективы.

Перед завтраком Рена учила меня магии. Да, я знаю, звучит шикарно, а на деле я лопух. Да и Рена была в этом не большой мастак, сама призналась. Говорит, ее только огонь слушается. Показывала мне, какие сочетания из пальцев складывать, как правильно дышать при этом, собирать энергию в центр груди…