— Я собираюсь дать вам успокоительное, — говорит она. Прежде чем я успеваю возразить, она уже вводит что-то мне в капельницу. — Отдохните немного, миссис Романо.

Я не чувствую, что могу отдохнуть. Мой желудок скручивается в узел, горло и глаза горят от непролитых слез, и я чувствую, что все стало намного хуже. Я чувствую, как наступает некоторый шок, осознание того, что если на нас напали, а на нас, должно быть, напали, то не может быть совпадением случайный взрыв в отеле, где мы остановились после свадьбы, и это может случиться снова. Это может произойти здесь. В пентхаусе Луки. Смогу ли я когда-нибудь по-настоящему чувствовать себя в безопасности?

Предполагалось, что свадьба должна была отодвинуть Братву назад, а также удовлетворить Росси. Похоже, последнее удалось, но не первое. И если честно, я не знаю, кто пугает меня больше.

* * *

Когда я снова просыпаюсь, я чувствую головокружение, вероятно, из-за последствий успокоительного. Во рту сухо и липко, и я отчаянно хочу пить. Я быстро моргаю, пытаясь немного сесть, морщась от рези в глазах.

— Рад видеть, что ты проснулась.

Звук глубокого голоса Луки полностью приводит меня в сознание. Я оглядываюсь и вижу, что он сидит у моей кровати, полностью одетый в черные брюки и бордовую рубашку с расстегнутым воротом. Но даже в таком виде я никогда его не видела таким безупречным. Рубашка немного помята, а волосы растрепаны, что снова делает его моложе и доступнее. Рукава закатаны до локтей, и я вижу несколько перевязанных пластырей на его руках, а также один на шее. Он слегка улыбается мне, и на этот раз это не кажется рассчитанным или осторожным. Кажется, он искренне рад видеть, что я проснулась и жива.

— Не мог бы ты принести мне немного воды? — Спрашиваю я неуверенно, кивая в сторону бокового столика, который находится вне досягаемости, где стоят пластиковый кувшин и чашки.

Лука кивает, молча встает и наливает немного воды в чашку. От одного только звука плеска у меня начинает болеть рот и сжимается горло, возможно, капельница вливала в меня жидкость, но я все еще чувствую себя пересохшей, как Сахара, и я с благодарностью беру чашку, когда он протягивает ее мне, и делаю большой глоток.

— Спокойней, — говорит Лука, снова садясь. — Не подавись.

Он говорит это небрежно, но в его глазах есть намек на настоящее беспокойство. Всего на секунду я еще раз мельком представляю, на что это было бы похоже, если бы мы были обычной парой, если бы Лука был обычным мужем, приносящим немного воды для своей любимой жены, и мы оба оправлялись от травмы, которую только что пережили.

— Как ты себя чувствуешь? — Спрашиваю я, как только заканчиваю с водой. — Медсестра сказала…

— Я в порядке, — отрывисто говорит Лука. — Несколько царапин и ушибов, но в основном все в порядке.

— Она сказала, что у тебя довольно серьезная травма в боку. Я видела это, когда… когда ты был на мне. — Я тяжело сглатываю, точно зная, как прозвучало это последнее предложение. Это навевает воспоминания о другом разе, когда он был на мне, когда я узнала, каково это, чувствовать его внутри себя.

— У меня бывало и похуже, — мрачно говорит Лука. — Нельзя дожить до тридцати лет в мафии, не получив хотя бы одного выстрела.

Я пристально смотрю на него.

— У тебя это было?

— Пару раз. — Лука пожимает плечами. — Это случается.

И вот так, любая иллюзия, что мы когда-нибудь сможем быть нормальными, снова разбивается вдребезги. Не то чтобы я законно думала, что это возможно. Но момент был почти приятным. Мысль о том, что в Луку стреляли, не совсем вызывает у меня ту реакцию, которая была, когда я думала, что он мертв. Прошлой ночью мне вроде как хотелось самой застрелить его. Просто не смертельно.

— Я рад, что ты цела, — тихо говорит Лука, наклоняясь вперед на своем сиденье. — И невредима. Я благодарен за это. Медсестра говорит, что теперь, когда ты проснулась, ты сможешь пойти домой.