имя которого до тех пор упоминалось только вскользь. Именно Ксенофонт, несмотря

на свою молодость (около 30 лет) и на то, что он не занимал никакого официального

положения в войске, находит в себе достаточно сил и энергии, чтобы разогнать охватившее

эллинов уныние и призвать их к немедленным действиям. С этого момента имя Ксенофонта

уже не сходит со страниц "Анабасиса". В качестве одного из вновь избранных стратегов

он входит в число предводителей отступающих греков и принимает ближайшее участие

во всех дальнейших событиях; от него исходят лучшие, спасительные советы, он предводительствует

в военных столкновениях, ведет ответственные дипломатические переговоры, и только

он -- любимый и дальновидный вождь -- умеет сдерживать опасные порывы забывших дисциплину

солдат; словом, истинным спасителем является Ксенофонт, а прочие стратеги играют

по сравнению с ним лишь второстепенную роль.

Желая придать своему изложению больше убедительности, Ксенофонт

издал собственные мемуары под чужим, вымышленным именем. Мы узнаем об этом из

другого труда Ксенофонта, его "Греческой истории". Подойдя к изложению событий

401 г., он отсылает читателя к "Анабасису" и говорит (III, 1, 2): "Как Кир собрал

войско, как он с этим войском отправился вглубь страны против брата, при каких

обстоятельствах произошла битва, как Кир погиб и как после этого грекам удалось

благополучно добраться к берегу моря -- обо всем этом написано уже в книге сиракузца

Фемистогена". (Скрывшись за вымышленным именем, Ксенофонт таким образом рекламирует

свое собственное произведение. Но вряд ли ему удалось ввести читателей в заблуждение.

По крайней мере Плутарх был хорошо осведомлен об истинном положении вещей и понимал

причину, побудившую Ксенофонта скрыть свое авторство. В сочинении "О славе афинян"

(345 E) Плутарх говорит: "Ксенофонт был собственным историком, так как он описал

собственное командование, увенчавшееся успехом. Он приписал это повествование

сиракузцу Фемистогену, уступив другому славу написания этого труда, чтобы рассказ

его, трактующий как бы не о самом авторе, а о другом лице, казался достовернее".

Мы лишены возможности вследствие скудости источников проверить

в деталях, насколько Ксенофонт погрешил против истины, приписав себе ведущую роль

в деле спасения греческого войска. Но вряд ли можно сомневаться в том, что он

в данной случае сгустил краски и представил ход событий несколько односторонне,

тем более, что и в его собственном изложении встречаются противоречия.(b)

Но, признавая тенденциозность "Анабасиса" в сторону чрезмерного подчеркивания

заслуг автора как полководца, а также известную односторонность в освещении событий

и характеристике действующих лиц в соответствии с симпатиями Ксенофонта к Спарте,

вправе ли мы по этой причине ставить под сомнение историческую достоверность этого

ценнейшего литературного источника, как это еще не так давно рекомендовалось некоторыми

исследователями древнего мира?

Конечно, нет. После довольно длительных колебаний между слепым

доверием к Ксенофонту и полным отрицанием его добросовестности как историка (Нибур

и его школа) историческая наука, путем проверки данных, сообщаемых Ксенофонтом,

по другим первоисточникам, пришла к положительной оценке этого писателя как историка.

Современная историческая критика подчеркивает, что несмотря на определенную тенденциозность,

сочинениям Ксенофонта свойственна высокая степень исторической достоверности,

так как в огромном большинстве случаев автор точно и с полным пониманием дела

передает события и факты, особенно когда речь идет о лично им виденном и пережитом.

(c) А поскольку в "Анабасисе"