– С вестями я сам поеду, мастер Ульдиссиан! – решительней прежнего откликнулся Ром, а еще трое с не меньшей охотой поддержали его.

– Тогда вам четверым гонцами и быть. Ну, а вы, остальные, запомните: выступаем с рассветом!

Горожане снова возликовали, несомненно, представив себе, как твердой поступью шествуют по всему миру, увлекая за собой неисчислимые толпы новообращенных, рвущихся в бой за правое дело. Мешать их радости Ульдиссиан даже не думал, однако прекрасно понимал: все вполне может обернуться совершенно иначе.

Может статься, их перебьют прежде, чем они хотя бы достигнут ворот Тораджи.

– Они пойдут за тобой куда угодно, – заметил Мендельн.

– Хоть в Преисподнюю, хоть на Небеса? – усомнился старший из братьев, вспомнив мифические миры, о которых рассказывала Лилит.

Вообразить нескончаемое противоборство неземных сил он мог бы разве что с великим трудом, однако род человеческий в роли пушечного мяса для любой из сторон, какая ни возьмет над ним верх, не представлял себе вовсе.

– Хоть в Преисподнюю, хоть на Небеса, если нужда возникнет, – кивнув, подтвердил Мендельн.

Ульдиссиан удивленно приподнял брови, не понимая, шутит брат, или как. Пожалуй, тот говорил всерьез. На любителя пошутить Мендельн больше не походил, это уж точно.

Оба умолкли, не мешая партанцам торжествовать. Небеса – Небесами, Преисподняя – Преисподней, а демонов и прочих потусторонних созданий и здесь, в Санктуарии, найдется полным-полно… в первую очередь – Лилит. Кое в чем Люцион был прав: Ульдиссиан ни минуты не сомневался, что способ вернуться в его жизнь демонесса найдет… а после непременно попробует распорядиться ею по-своему, или вовсе покончить с ней.

Однако, что бы она там ни замышляла, уклоняться от столкновения Ульдиссиан не станет. Явится – увидит: не так он прост, как ей казалось. Да, в неизбежном противостоянии демонессе многое благоприятствовало, но к встрече с нею Ульдиссиан был готов.

– Все это принадлежит мне. По праву крови, – прошептал он, но, вспомнив о тех, кто с ним, тут же исправил ошибку. – Все это наше по праву крови. И этот мир. И…

Стоило вспомнить об Ахилии и остальных, погибших ни за что ни про что, решимость его возросла во сто крат против прежнего.

– И наши судьбы.

– Верно, – откликнулся Мендельн, услышавший Ульдиссиана, хотя шептал он едва уловимо. – И все это, и много большее. Гораздо, гораздо большее.

И, поразмыслив над этим, Ульдиссиан понял: он прав.

* * *

Главный Храм Церкви Трех охватила тревога. Мало кто понимал, в чем причина, но беспокойство чувствовал каждый. Верховные жрецы держались как ни в чем не бывало, делали вид, словно все идет своим чередом, но, приглядевшись внимательнее, некоторые замечали: даже в их взглядах мелькает явная озабоченность.

В самом дальнем из верхних углов сокровенных покоев Примаса, во мраке под потолком покачивался Астрога, надежно укрытый тьмою от всякого, кто мог бы войти. Вокруг него копошились с полдюжины восьмилапых тварей помельче, и в суете их чувствовалось волнение, коего сам он никак внешне не проявлял.

Однако это волнение подталкивало к кое-каким размышлениям. Люцион не вернулся оттуда, куда ушел. Все разумные сроки его возвращения давным-давно миновали. Конечно, сын Мефисто упоминал, куда и зачем собирается, но принимать сказанное на веру Астрога отнюдь не спешил. Он знал: этим человеком Люцион собирался не просто пополнить ряды морлу или иных сил, служащих Церкви Трех. Люцион вплотную приблизился к грани немыслимого… может статься, решив поглядеть, не по силам ли нефалему возвысить его, ни много ни мало, над отцом и прочими воплощениями Единого Зла.

Однако назад Люцион не вернулся, и теперь Астрога раздумывал, какую выгоду из этого можно извлечь для себя. Что, если ему принять облик Примаса? Что, если встать во главе всех сил Церкви Трех самому?