Я кивнула и начала вытирать слезы. С отцом было проще, но вот чего ожидать теперь от мамы, я даже не представляла, если ей стало плохо, мне будет тоже худо. Она всегда была против моего хобби, говорила, что лакросс Этни – и то лучше. С Этни все было проще – чаще всего другие из-за нее попадали к врачу, а она – очень редко.

– Теперь тебе предстоит попросить прощения у мамы, но не думай, что ты обойдешься лишь выговором. Скорее всего, она придумает что-то похуже.

– Но я не хочу оставлять спорт, – угрюмо сказала я, понимая, что сейчас не в той ситуации, когда могу качать права.

– Мы знаем, что ты всегда осторожна. Но этот твой импульсивный поступок просто выбил нас из колеи. Что с тобой происходит? Раньше ты бы так не поступила. Ты должна нам свято поклясться избегать теперь такого вот геройства.

– Я обещаю.

– Ну, мне ты можешь какую угодно лапшу на уши вешать, я-то тебе поверю. Но у мамы, как ты знаешь, есть детектор лжи.

Это было правдой, если я могла помогать другим обманывать их родителей или учителей, дома такое не проходило. От мамы я ничего не могла скрыть, словно в ней был запрограммирован детектор на мою ложь или ложь моих брата и сестры.

Когда мы вошли в дом, там стояла тишина, с кухни не доносился запах еды, и где-то в отдалении было слышно телевизор. Да, я попала. Мы прошли в гостиную, я была похожа на военнопленного, которого сейчас будут пытать. Майя, увидев меня, тут же бросилась вон из комнаты со слезами на глазах, Этни пошла за ней, пожимая плечами в ответ на мой молчаливый вопрос, но все же пожала мне руку мельком. Майкл, чтобы не видела мама, показал поднятый вверх большой палец, теперь я буду для него чем-то большим, чем сестра – как минимум, супердевушкой. Еще в комнате был Ирвинг, который устало тер свои глаза рукой, рядом с ним – мама. Бледная, измученная, видно было, что ей плохо.

– А что с Майей? – тихо спросила я, чувствуя враждебную атмосферу. Мне бы очень хотелось пойти сполоснуться и помазать талию тем кремом, что дал врач, с обезболивающим эффектом, но я должна была пережить эту сцену.

– А как ты думаешь? – грубо отозвался Ирвинг, отрывая руку от глаз, и, сфокусировав их на мне, продолжил своим холодным, обвиняющим тоном. – У нее на глазах погибли родители. И ты сегодня могла умереть или разбиться, конечно же, ей нелегко теперь на тебя смотреть. Она уже просто боится к кому-то привязываться – а вдруг с теми, кого она любит, что-то случится.

Волна тошноты накатила на меня, когда я поняла, что бедный ребенок должен был почувствовать, и впервые за сегодняшний день я пожалела о своем поступке. Вполне возможно, что Лендон бы хорошенько побился, но если бы мы упали оба, сила удара возросла бы из-за тяжести наших тел. Или кто-то из нас мог свалиться на другого. Мама лишь посмотрела на меня измученными глазами, и я тут же села возле нее.

– Ну, прости меня… я сглупила… я не хотела тебя пугать.

– Не думай, что я не горжусь тобой. Но не смей… – Ее голос сорвался, она постаралась взять себя в руки, хотя я представляла, сколько раз уже сегодня это происходило. – Больше никогда не смей ничего подобного выкидывать. Если с тобой что-то случится…

Не стоило продолжать, я и так ее понимала. Припав к маме, я постаралась сдержать слезы. Моргнув несколько раз, я поняла, что смотрю на Ирвинга. Его глаза не были, как раньше, злы, он просто смотрел на меня, и я не могла понять, что означает этот взгляд. Это было похоже на то, что произошло на скале. Только там наши лица были намного ближе. Мы смотрели друг на друга, и вряд ли кто-то в комнате заметил наши взгляды.