Я переместился на два этажа выше, в свою старую детскую, теперь отданную Наське.

Она сидела на кровати при свете бра и, высунув язык, красила ногти на ногах ярко-алым лаком.

При моём появлении Наська одновременно вытаращила глаза, попыталась спрятать пузырёк с лаком и негодующим шёпотом спросила:

– Тебя стучаться не учили? Между прочим, это моя комната, а я – девочка! Вдруг я была неглиже?

– Я же знал, что нет, – садясь на край кровати, ответил я. – У мамы лак спёрла?

Наська кивнула и с гордостью произнесла:

– «Шанель»! Он засох, я его сама ацетоном развела… Ты сейчас Высший?

– Раз уж появился из ниоткуда… – уклончиво ответил я.

– Высший, – кивнула Наська. С гордостью сказала: – У меня подруга – Высшая, и брат – тоже Высший. Во мне обязательно прорежутся неслыханные таланты, вот увидишь… Ты защитник?

– Ну… более-менее… – опять ушёл я от ответа.

– Колись! – потребовала Наська.

– Не скажу.

– Я сейчас позову ма… бабушку!

– Не позовёшь, тебе за лак попадёт, – усмехнулся я. – Ацетоном всё провоняла, окно открой.

– Кто ты?

Я загадочно улыбнулся, поцеловал её в лоб. Сказал:

– В любом случае ты помогла, спасибо. Ложись спать.

И переместился очень, очень далеко от Медвежьего переулка, Москвы и вообще родной земли.

Собственно говоря, земли здесь никакой не было.

Только вода.

Зато здесь был день и ярко светило солнце.

Я прищурился. По привычке, конечно. Не думаю, что меня сейчас ослепил бы свет ядерного взрыва.

Если бы я был географом, сказал бы, что нахожусь в точке с координатами 48 градусов 52 минуты южной широты и 123 градуса 23 минуты западной долготы.

Будь я романтичным географом, сказал бы, что нахожусь в точке Немо – самом удалённом от людей месте на планете Земля. До ближайшего островка под названием Дюси было две тысячи шестьсот восемьдесят восемь километров, впрочем, даже этот остров являлся необитаемым.

Будь я космонавтом из прежних времён, пролетал бы над этой точкой на высоте четыреста километров и грустно вздыхал, глядя на просторы Тихого океана – в точке Немо люди затапливали космические станции, грузовые корабли и спутники.

Будь я биологом, отметил бы, что в этом месте крайне мало живности. Океан на самом деле очень густонаселён, но из-за кольца течений в точке Немо мало пищи и здесь не любят селиться ни рыбы, ни акулы, ни киты.

Будь я литературоведом, то отметил бы интереснейший факт: именно в этой точке писатель Лавкрафт когда-то поселил космическое чудовище Ктулху, спящее на дне океана в ожидании момента, когда оно сможет разрушить мир.

Я всего лишь Максим Воронцов, но во мне сейчас был мой Высший, и я знал все эти забавные факты.

Тихий океан вовсе не тихий, но сейчас он был спокоен. Я стоял на воде, что совсем не сложно, если изменить закон поверхностного натяжения, и смотрел в тёмную чистую бездну. Подошвы кроссовок оставляли на воде рубчатые, медленно затягивающиеся отпечатки. Пахло солью, но почти совсем не пахло йодом, как на берегу. Нагнувшись, я коснулся воды.

Холодная…

Кстати, Ктулху там, в глубине, действительно был. Боевая биоформа, в которой воплотился один из Высших ещё в предыдущие циклы существования, очень и очень давно, во тьме веков. И это на самом деле его имя – если попытаться озвучить его человеческим голосом.

Он вторгся на Землю, сражался с Высшим, который владел нашей планетой до Прежних, проиграл и погрузился на дно в надежде отлежаться и продолжить схватку.

Но ему не повезло. Лавкрафт ошибся, Ктулху сдох, его органические части разложились, кристаллические структуры окаменели. Лишь остатки энергетической составляющей угасали до сих пор, временами выплёскивая в пространство информацию, которую улавливали особо чувствительные люди.

Покойся с миром, космический монстр, мы теперь и сами чудовища.