Немного привести себя в порядок я смог только в деревне. Теперь спешить особо некуда. Шеститысячный корпус Боура уже приближался к полю боя.

В знак благодарности я отсыпал деду горсть червонцев. Он даже не представлял, что изменил реальность. И пока, кажется, пространственно-временного коллапса не произошло…

Когда мы уезжали, старик все так же сидел на лавке, пуская изо рта клубы едкого дыма.

Подошедшие драгуны переломили ход баталии. Впервые в большом сражении со шведами Виктория улыбнулась русским.

Потеряв восемь тысяч убитыми, все пушки и обоз, Левенгаупт с оставшимися солдатами под покровом ночи бежал с поля битвы.

— Государь пожаловал тебе дворянство и земли под Киевом, — такими словами приветствовал меня Шеин следующим утром.

— Премного благодарен за заботу, Дмитрий Александрович. Честно говоря, не ожидал… дворянства…

— Но, ты! Не больно-то со своими насмешками и сарказмом! Может, оно тебе и ни к чему… Только воля государя – закон. Вот, возьми бумаги… Да не дразни зря гусей. Там – две деревни…

Поклонившись, я принял жалованные грамоты.

— Сегодня государь отбывает в Смоленск. А мы с Александром Даниловичем – в Украину. По пути сможешь посмотреть на свои владения… дворянин Андрий Найда… Кстати, как вас по батюшке-то величать? Ей-Богу, интересно…

* * *

Наверное, это была далеко не лучшая идея. Но теперь уже менять что-либо поздно – слишком далеко ушел от дома.

Тропинка, петляя между старыми, заброшенными могилами, поднималась все выше. Туда, где за старым еврейским кладбищем цвела сиреневая роща. Вскоре позади остались облезлые поваленные надгробья. Под ними кто-то безымянный нашел свой последний приют. Навсегда исчез из памяти человечества, как и многие миллионы… миллиарды прочих… Словно капля воды, канул в безбрежный океан времени. Печальный, но, к сожалению, неизбежный финал…

Но мне ли грустить? Юный май не жалеет красок, запахов и звуков. Полными пригоршнями рассыпает их вокруг себя. Пронзительно голубое небо, умытое вешним дождем румяное солнце, сочная, набирающая силу зелень, трели кудесников-соловьев и веселый гул проснувшихся трудяг-пчел – поют гимн молодости, весне и красоте.

Даже здесь, где, казалось бы, должны царить тишина и печаль, они безраздельно владеют миром.

Вот и долгожданная роща. Встречает дурманящим, кружащим голову ароматом, слепит буйством голубого, белого и синего цветов.

Я знаю, что чуть дальше растет куст персидской сирени. Мне нужно всего три веточки.

Три веточки для Альты. Согласитесь, странное имя. Такая же, немного не от мира сего и моя первая юношеская любовь. Хрупкая и ранимая, словно фиалка. С нежной кожей и большими голубыми глазами. Худенькая, стройная. Иногда она кажется мне похожей на сказочного эльфа. Особенно когда распускает слегка вьющиеся золотистые волосы, из-под которых виднеются маленькие розовые ушки. Когда сквозь тонкий ситец платья проступают острые лопатки, столь похожие на небольшие крылья.

Я так боюсь, что однажды она, взмахнув ими, улетит. Боюсь ее потерять.

Стараясь не размахивать рукой с зажатым в ней букетиком, не спеша, шагаю на свидание. Все равно приду раньше и буду ждать час, а то и полтора. Но разве это важно? Альта обязательно придет! Я знаю… верю! По-иному не может быть…

Малолюдные аллеи парка…

Как хороши они весной! И не беда, что ветерок уже нагоняет тучки… Ведь за спиной я слышу ее шаги. Ее и только ее! Я узнал бы их среди сотен, нет, тысяч других! Что это? Волшебство? Магия любви?

Засмотревшись в ее глаза, забываю подарить букет. Как последний дуралей, застываю с открытым ртом и обалдевшим видом.

— Привет! Какая чудесная сирень! Это мне, Андрей? — глаза ее смеются.

— Привет!

Протягивая цветы, не знаю, отчего заливаюсь краской. Да нет! Почему же – отлично знаю. Случайно коснулся ее пальцев: тоненьких, почти прозрачных.

— Какая же ты, Альта, красивая! Просто жуть!