Я и не думал, что ее костлявая рука соберет столь богатый урожай спустя всего лишь два дня.

Штурм крепости начался одновременно с трех сторон. Одни пошли приступом на стены, другие пытались подвести к замурованным воротам пороховой заряд, ну а третьи проникли в город через тайный ход, открытый людьми Ивана Носа.

Защитники сопротивлялись яростно, изо всех сил – "не жалея живота своего". Понимали, что пощады не будет. Наравне с мужчинами на стены вышли женщины и подростки.

Но предательский удар в спину предрешил исход сражения. Да и силы были не равны. Когда рухнули взорванные ворота, в образовавшуюся брешь хлынула конница Меньшикова.

Не смог сдержаться и я. Захваченный общим порывом, лихо бросился в бой. Гремели пушки, хищно сверкали клинки, лилась горячая кровь. Крики боли, предсмертные хрипы, конское ржание, грохот канонады слились в единый рокот, в котором тонули людские голоса. Настал миг, когда каждый сражался сам за себя, за свою жизнь.

Отбив обагренную кровью пику лысого усатого казака, разрубил ему мечом шею, ключицу. Следующим пал от моего удара безусый мальчишка, неловко пытавшийся закрыться от закаленного арабского булата тонкой рукой.

Искаженные болью лица, открытые в зверином оскале рты, тянущиеся ко мне руки…

Убить! Убить! Убить!

Вновь и вновь клинок взмывает вверх, одну за другой обрывает человеческие жизни…

И вдруг… на меня словно обрушилась стена…

* * *

— Слышь, Рюха! — Колян прятал от меня глаза. — Зря ты так, за Альтой…

— Не понял…

— Говорю, зря ты так за Альтой… Не стоит она того…

— Не твое дело…

— Может, и не мое. Только знай, что она таскается с рябым Валеркой. Самбистом… Ну, тем, что подфарцовывает на третьем пьяном… Знаешь?

— Гнусавым, что ли?

— Во-во…

— Не может быть, Колян… Не верю… Не такая она…

— Да все они такие!

Увидев, как сжались мои кулаки, он чуть отодвинулся в сторонку.

— Да брось ты! Не псешь! Зря базарить не стану! На х… нужно? Сегодня у моей Светки вечеринка. Старики на ночь свалили. Вот она Альту и пригласила. А та говорит: "Приду с Валеркой". Я-то думал, будешь ты…

От обиды на душе стало горько и пусто. На глаза сами собой навернулись слезы. Не хватало еще при Коляне… Стыдобушка.

— Закурить есть?

— Держи. "Прима" без фильтра.

Прикурив, я глубоко затянулся. Сплюнул попавший в рот горьковатый табак. Немного закружилась голова.

— Да хрен с ней! Переживем!

Сказать-то сказал, но думал совсем другое…

Вечером ноги сами понесли в Светкин двор. Я злился, обзывал себя последними словами, но все равно шел.

От выкуренных за день сигарет уже тошнило, но я упрямо совал их одну за другой в рот.

— Рюха, ты что ли? А я только подумал…

Возле подъезда, чуть покачиваясь, стоял Колян. От него на версту разило водкой.

— Пойдем, глянешь. Самое время, дружбан!

— Да никуда я не пойду!

— Да не ссы ты… старик… Все уже нажрались до опупения, никто и не заметит. По пути стаканчик навернешь!

Словно ведомый чужой волей, я двинулся вслед за ним.

Окурки и мусор на лестнице, разрисованные грязные стены, запах кислых помидор и мочи…

Выцветшая зеленая дверь на третьем этаже чуть приоткрыта.

— Сейчас, погодь…

Я нерешительно мялся, пританцовывал в прихожей, готовый сбежать в любой момент.

— Тихонько, Рюха. На вот, выпей и давай за мной. Да не топчись же, медведь хренов! Разуйся.

Двумя глотками, даже не почувствовав вкуса, я проглотил полстакана водки. Оставив его на стареньком комоде, пошел за Коляном.

— Представляешь, они примостились в сральнике! Нашли, блин, местечко. Сейчас я погашу в прихожей свет. В двери есть щель, если чуть-чуть отодвинуть щепку ножом… Короче, увидишь…