– Нет, он взял их позавчера, когда был там в первый раз, – сказал после паузы. – Иначе что он там делал? Но они ничего не заметили. Добродеев считает, что его спугнули, потому он вернулся на другой день. Не понимаю…

– Чего не понимаешь? – Майор испытующе смотрел на Монаха.

– Он не должен был ее убить! Он мог свободно выскочить из квартиры. Ну, оттолкнул бы, напугал…

– Он сам испугался. Потому и…

– Кстати, как он попал в квартиру?

– Видимо, отмычка, на замке царапины. Пока неясно.

Монах кивнул.

– И еще. Он знал, что их не будет дома. Леша считает, что он какое-то время следил за ними.

– Или свой.

– Или свой, согласен. Коллега по работе… возможно.

– Вы видели, как он уходил?

– Видели. Она, видимо, что-то услышала и пошла в спальню… То есть мы предположили, что в спальню, а спустя минут пять он пробежал по коридору к выходу. Больше она не появлялась…

Они помолчали.

– Кофе будешь? – спросил Монах. – А то в горле пересохло…

– В другой раз. Время! – майор поднялся. – Надумаешь чего, звони… орлиный глаз!

Остряк! В любой другой раз Монах ответил бы достойно. Но не сейчас. Сейчас он чувствовал себя настолько хреново, что даже не огрызнулся…

…Добродеев прибежал около семи. С сумками от Митрича. Закричал с порога:

– Что у тебя, Христофорыч? Как ты? Майор был?

– Был. Все были. Сначала майор, потом Жорик с Анжеликой, уже все знают про убийство. Выворачивали меня наизнанку.

– Ага, весь город в курсе! Только и разговоров.

– Ты был в издательстве?

– Был. Познакомился с подругой Веры Коломиец. Приятная особа, зовут Лена. Она знает меня по публикациям, очень обрадовалась. Я пригласил ее на кофе, и мы поговорили. Она плакала и повторяла, что Верочка была хорошим человеком, умницей, строгой, очень любила свою работу, потому сидела допоздна. В последнее время отношения в семье не складывались, Алексей пьет, и Верочка подозревала, что у него кто-то есть. Она боялась, что он захочет развод. Может, потому последние два года ходила в церковь. После смерти бабушки. Как старушка умерла, так она и стала ходить. В церковь Спасителя, там работает отец Геннадий, она его очень хвалила.

– То есть она не хотела разводиться?

– Нет. Понимаешь, Христофорыч, такие упорядоченные не разводятся, цепляются за мужика до упора. Тем более не красавица, и прожили вместе двенадцать лет. Тем более в церковь ходит. Грабить у них нечего, все как у людей. Ну, были какие-то украшения, какие-то деньги дома держали, но чтобы грабить? И вообще, непонятно, человек пришел грабить, так зачем же сразу убивать?

– Кто знал, что она задерживается на работе?

– У них в отделе всего три человека. Вера, она сама и дама-редактор шестидесяти лет. Так что, если ты думал, что с фонариком кто-то из ее коллег, то вряд ли. Она еще сказала, если бы напали на улице или с Алексеем подрались и в пылу драки…

– Они дрались?

– Образно. Они в основном ссорились, ты сам видел, и по месяцу не разговаривали. Вера его наказывала – не готовила. А он и рад, торчал до посинения в «Колоколе».

– Ты там бывал?

– Пару раз. А что?

– Надо бы поспрошать насчет его присутствия позавчера и вчера. Я уверен, у тебя там знакомый бармен. Гостевой коньяк купил?

– Для Коломийца? Купил. Ты уверен, что сможешь?

– Уверен, Лео. Мы возьмем его за жабры. Ты по шерсти, я против. Подними меня!

Что же это за животное такое, мелькнуло в голове Добродеева, с жабрами и шерстью?

…Они видели, что их рассматривают в дверной глазок. Наконец оттуда спросили:

– Кто?

– Коломиец? Алексей Юрьевич? – строго произнес Монах. – Откройте, пожалуйста.