Вот так, с понтом, мол, при исполнении, а потому откройте, а то хуже будет. Добродеев только вздохнул: он собирался представиться и начать врать, что знал Веру, но Монах его опередил. Теперь точно не впустят. Но он ошибся. Загремели цепочки и замки, и дверь приоткрылась.

– Разрешите! – Монах толкнул дверь и перевалился через порог. – Добрый вечер, Алексей Юрьевич.

– Здравствуйте, Алексей Юрьевич, – вступил со своей партией Добродеев. – Мы к вам, так сказать, с соболезнованиями. Я как только узнал, сразу решил прийти поддержать. Я знал Верочку, она когда-то проходила практику у нас в газете, прекрасной души человек. Разрешите представиться: Алексей Добродеев, журналист, «Вечерняя лошадь». Ваш тезка, между прочим. Давай, говорю своему другу Олегу, посетим и поддержим, так сказать, по-человечески. Кроме того…

– Олег Монахов, экстрасенс, – внушительно перебил Монах. – Позвольте!

Он потеснил растерявшегося хозяина и поскакал в гостиную. Добродеев с отеческой улыбкой покачал головой: что, мол, с него взять! Экстрасенс, дитя природы…

– Это вам! – Он ткнул в руки Коломийцу торбу с коньяком. – Надо бы помянуть.

Хозяин взял торбу, заглянул внутрь.

– Ничего, что мы так наскоком? – спросил Добродеев. Дурацкое замечание, если подумать.

– А… да, проходите, – Коломиец махнул рукой. Это были его первые слова. Добродееву показалось, что он пьян. Синяк под глазом проявился и смотрелся убедительнее.

Монах уселся на диван, выставив ногу. Добродеев поместился в кресло напротив.

– Садитесь, Алексей Юрьевич, – пригласил Монах. – Рядом с господином Добродеевым, чтобы я вас видел.

Коломиец опустился в кресло. Был он по-прежнему растерян и, видимо, не понимал, кто они такие и что им нужно.

– Я знал Верочку, – повторил Добродеев задушевно. – Тонны кофе выпили вместе, бесконечный треп про искусство, литературу… До сих пор помню. Алеша, можно стаканчики? Сейчас помянем. Вы не поверите, как услышал… уже весь город знает! Сразу позвонил Олегу, говорю, пошли, поддержим Алешу и, может, почувствуешь чего. – Он пошевелил пальцами в воздухе: – Олег у нас очень чувствительный.

– Да… стаканчики, сейчас. – Коломиец поднялся и вышел.

– Ты как-то очень на него напираешь, совсем запугал… – прошипел Добродеев.

– Такова задумка. Пусть раскроется.

Коломиец вернулся с посудой. Расставил стаканы и блюдечко с нарезанным лимоном. Добродеев споро отвинтил крышку и разлил коньяк.

– Царствие небесное!

Они выпили.

– В нашем городе становится опасно жить, на каждом шагу грабители! Куда мы идем? – приступил к делу Добродеев. – Бедная Верочка!

– Что взяли? – деловито спросил Монах. – Что-нибудь ценное?

– Ничего не взяли, – сказал Коломиец. – Думали, мы богатые… а у нас ничего! Несколько украшений…

– Деньги? Золото?

– Говорю же, Верочкины украшения, а деньги остались… У нас было немного, в серванте. Они считают, она его спугнула…

«Они» – видимо, майор Мельник с бригадой.

– У всех что-нибудь да есть, – веско заявил Монах. – Антиквариат?

Коломиец помотал головой и пробормотал:

– Какой еще антиквариат?

– Бабкины бриллиантовые серьги? Старинное жемчужное колье? Картины? – продолжал давить Монах. – Есть?

– Откуда? – Коломиец, казалось, испугался. – О чем вы?

– Может, иконы?

Коломиец оторопело уставился на Монаха:

– Мы неверующие!

– Что тогда? Зачем он приходил? Хоть какие-то мысли?

Коломиец пожал плечами, повторил:

– Может, думал, мы богатые…

Добродеев снова разлил. Они выпили. Потом еще раз, и еще. Коломиец заплакал, скривившись. Монах и Добродеев переглянулись.

– Можно посмотреть, где это случилось? – Монах поднялся, опираясь на костыль. – Куда идти?

– В спальне, по коридору налево. – Коломиец тоже встал. – Я провожу.

– Сидите, я сам! – приказал Монах, и он послушно сел.