Так что после Нового года не совсем молодые родители стали вместе ходить в спортивный клуб, пользуясь временем, оставшимся до отъезда бабушки. И пока они сжигали там калории, Валентина Григорьевна гуляла с внуком в ближайшем сквере, завернувшись в подаренную кормящим отцом шаль, и размышляя о вечном по совету Большой подруги. Правда, эти полезные размышления она регулярно прерывала, чтобы с помощью телефона поделиться своими мыслями с друзьями в Физбуке, или же прокомментировать там же чьи-нибудь подобные размышления. Разумеется, свою фотографию в подаренной кормящим отцом шали, она тоже разместила на своей странице. Фотография получилась эффектная. И если кое-кто захотел, то наверняка эту фотографию увидел.

От дум о вечном Валентину Григорьевну лучше всего отвлекали книги писателя Смирнова, которые кормящий отец ей любезно закачал в новую электронную книгу. Смирнов писал бойко и занимательно.

В тот день, когда очередная книга писателя Смирнова к сожалению закончилась, а заканчивались они почему-то очень быстро, думы о вечном одолели Валентину Григорьевну с новой силой. Какая же гадость эти думы о вечном! Скука несусветная и никаких тебе перспектив. Чего про это вечное думать, ежели оно без тебя всё время обходилось? Есть ты, нет тебя, вечному на это глубоко наплевать! А вот тебе как раз важно, что будет и чем сердце успокоится. Вдруг впереди ничего. Занавес, полная темень и пустота? Ну, вот, что за дура эта её Большая подруга!

За этими мыслями её и застукал Трофимов, вынырнувший, как тот самый чёрт из коробки, аккурат рядом с её скамейкой.

– Привет, Малютина! Чего делаешь?

– О вечном думаю, – честно призналась Валентина Григорьевна. – Разве не видно?

– Видно. У тебя лицо, как будто ты хлористый кальций выпила.

– А ты чего тут? Опять мимо пролетал?

Нельзя сказать, что она очень уж удивилась, увидев его рядом со своей скамейкой. Она с замиранием сердца ждала чего-то подобного, в смысле надеялась, только не понимала, чего он так долго тянул с этим визитом.

– Нет. Я специально пожаловал. – Он уселся рядом с ней и осторожно заглянул в коляску.

– Я не понимаю. На мне жучок что ли? Как ты меня находишь всё время?

– Пронзаю пространство силой мысли. У нас же с тобой ментальная связь.

– Ну, разве что ментальная, – согласилась Валентина Григорьевна.

– Я предлагаю прекратить это безобразие.

– Какое?

– Ментальное. Я всё время по тебе скучаю. Требую, наконец, связи физической.

– Наконец?

– Да. В смысле постоянной физической связи, а не от случая к случаю, с перерывом в сорок лет. Из меня песок для этого дела ещё не высыпался, будь уверена.

– На фига мне твой песок? Иди к Таньке своей вместе с песком.

– Я ж тебе говорил, что развёлся. Что ты мне всё Танька да Танька! Далась тебе моя Танька. Позови чёрта, он и явится. Нам только Таньки тут не хватает. Я холостяк теперь называюсь. Слышала? Такие в природе встречаются.

– Ага! Я тебе сразу же поверила, как весь наш многонациональный российский народ. Вы там все разведенные холостяки, вот только ваши бывшие жёны при этом постоянно активами разными прирастают.

– Я не понял. Ты тоже хочешь прирастать активами?

– Нет. Мне чужого не надо. У меня свои активы есть. Маленькие, правда, не чета вашим несметным богатствам, зато добытые честным трудом.

– Иными словами, ты девушка бедная, но честная.

– Примерно так.

– Мне такая как раз и нужна. Выходи за меня замуж.

– Чего? Ты не заболел на старости лет?

– Не заболел. Я в трезвом уме и твёрдой памяти, могу справку предъявить.

– И песок у тебя имеется, и активы, и справка.

– Я подготовился. Ты вроде замуж хотела. Ну что скажешь?

– Нет.

– Малютина! Ну почему ты так со мной всё время поступаешь?

– Как я с тобой поступаю?

– Не по-товарищески.

– Тамбовский волк тебе товарищ.