Неожиданное предложение даже звучит странно. Оно вторгается в мое сознание обжигающими хлопьями холодного снега, отрезвляя, будто выбрасывая из теплого душного дня.

— Зато летом здесь очень красиво, — возражает Вэл, наклоняясь и подбирая с песка сухую тростинку.

Тростинка мнется в ее пальцах, и я понимаю, что она волнуется. Ее волнение необъяснимым образом становится моим, терном опутывая горло.

Сглатываю — кадык дерет горло, — и щурюсь на солнце, пряча эмоции.

— Мне казалось, ты не любишь дальнюю дорогу и поездки верхом, — пожимаю плечами, скрывая растерянность за простыми словами, — а от озера до ратуши путь не самый близкий.

— Мир не сошелся только на твоей незабвенной ратуше, Ра! — Вэл весело смеется, но смех ее кажется натянутым, едва ли не дрожащим.

И это пугает.

Пугает до холодка по плечам, до иголок в кончиках пальцев. До липкого, противного чувства, точно упускаю что-то, неподвластное моему контролю.

— Я подумаю над этим. Если ты так хочешь…

Мне давно ничего не нужно от мира вокруг — я следую за Вэл, выбрав свою дорогу. Хочет дом на берегу — это будет и моим желанием тоже.

— Давай построим пристань, — тихо говорит она, выпуская из пальцев смятую раскрошившуюся тростинку. — Собственную пристань, пусть даже очень маленькую.

Ее слова обрушивают что-то внутри. Они ненормальны, мучительны, кажутся чужими, словно передо мной не она, а кто-то, надевший ее личину.

— Валлери, что случилось? — спрашиваю прямо, потому что не могу иначе.

Не отвечает, и ее молчание режет острее лезвия. Так же больно, так же холодно, несмотря на жаркий, полный солнца день.

Вэл приоткрывает губы, словно колеблется, решаясь на что-то, что уже мучает меня, лишь бросая свою тень.

Улыбка растягивает красивые губы, и она вдруг прижимается ко мне, обвивая руками мою талию, почти повергая в хаос.

Вэл редко позволяет себе быть такой. Нежной, ранимой, ласковой. Наедине — да. Но здесь, когда столько взглядов скользят по нам, когда мы на виду, пусть и окруженные близкими нам людьми, но все же открытые сплетням и домыслам, — немыслимо.

Приподнимается на носках, тянется к моему уху невозможно близко, почти касаясь губами кожи, выдыхает жаром и тихо шепчет.

Вэл говорит, а мое сердце замирает. Оно останавливается и совершенно не бьется.

Умираю, сжимая свою Вторую в объятиях, и рождаюсь заново, не в силах ее отпустить.

— Я сомневалась, но… она заверила меня, что…

Прижимаю ее к себе со всей силы, стискивая тунику на узкой спине. Вцепляюсь в нее, хрупкую, так, будто она составляет всю мою жизнь.

Будто?

Она действительно моя жизнь.

Протягиваю Вэл один из своих клинков. Сжимает рукоять, смотрит неуверенно, но вижу, как блестят задорным весельем голубые глаза.

Не знаю, что заставило ее принять шутливый вызов.

Подначки Зеффа не прошли даром. Старался он, конечно, неимоверно, подзадоривая то меня, то Вэл язвительными шуточками.

Я немного раздражен. Позволил себе выпить лишнего и прислушаться к советам бывалого пьяницы, только в последний момент подумав о том, что Вэл стоит себя беречь, но она, будто прочитав это на моем лице, лишь рассмеялась.

И вот результат — стоим на песке друг напротив друга, сжимая в руках острые клинки.

Не вставал с ней в пару после того единственного раза, когда на потеху страже одержал красивую победу. Не слишком быструю, дав себе насладиться попытками скрыться от моих атак. Она была неплоха, но недостаточно хороша, чтобы коснуться лезвием даже края моей одежды.

Стискиваю рукоять, посмеиваясь. Краем глаза вижу застывшего волка: сложил руки на груди, смотрит, прищурившись. Ветер треплет светлые волосы.

Волнуется, наверное, за свою драгоценную подругу.

Пусть волнуется. Хотел бы я увидеть его лицо, когда он поймет.

Вывалив длинный язык, Раш лежит на песке. Пальцы Дэни крепко держат его за плетеный кожаный ошейник.