Смотрю, как кривится ее рот. Сил не хватает удержать мой напор. А потому даю слабину, поддаюсь совершенно бесчестно, нарушая свои же принципы.

Все так, как и пророчил Рам. Берегу ее. И буду беречь, ведь у меня есть для этого очень весомая причина. И совершенно плевать, кто что подумает.

Звон стали режет уши.

Наступает на меня, идет прямой атакой. Глаза сверкают, я вижу в них мерцающее пламя, но цвет его — черный.

Лезвие клинка ударяет со всей силы, скользит на рукоять моего, в последний миг милостиво не лишая меня пальцев. Я бы, наверное, даже не удивился, не остановись она, — слишком высок огонь, пожирающий ее изнутри.

Замираю на месте, грудь раздирает жар. Дышу тяжело, смотрю из-под упавших на глаза черных прядей на свою Вторую.

Не знаю, что ведет меня, но послушно разжимаю ладонь. Клинок бесшумно падает на песок.

Задираю подбородок, когда острое лезвие касается шеи.

Надавливает — сглатываю, чувствуя легкий укол, — и струйка крови щекочет кожу, скользя за ворот рубахи.

Мир начинает кружиться, дурманя голову. Слышу гудение крови в висках, собственное тяжелое дыхание.

Взгляды опутывают, изумленные вздохи где-то вдалеке ветерком касаются кожи. Лишь кажется, но чувствую, как затаилось даже огромное озеро, не смея мешать шумом волн.

Сколько сумасшедших ударов сердца нужно Вэл, чтобы понять, что мы не одни? Забылась, позволив беспощадному черному пламени овладеть собой. Наблюдаю с интересом, не испытывая и доли страха или злости.

Следит взглядом за струйкой крови, окрашивающей мои ключицы, чуть наклоняет голову, явно завороженная, словно и не осознает ничего вокруг.

Скована изменившейся реальностью, как и я.

Раш оглушительно громко лает, и осколки наваждения со звоном рассыпаются вокруг.

Вэл вздрагивает всем телом, и только сейчас понимаю, что она позволила тьме завладеть собой куда сильнее, чем казалось. И в ту же секунду вскидывает на меня совершенно прозрачные голубые глаза, широко распахнутые. Рука дрожит, она опускает клинок, судорожно сжимает рукоять, а потом решительно откидывает его в сторону едва ли не со страхом.

— Все нормально, Вэл, — произношу тихо, очень тихо, так, чтобы слышала лишь она. — Глупости. Я сам…

Она растеряна и почти напугана своим поступком.

Ощущаю невнятную ноющую боль. Не желаю видеть ее такой. Чужой.

Точно испугавшейся того, что шагнула за невидимую границу. Но границ давно уже нет. Для нее — нет.

Кто угодно, но не она. Не она должна бояться быть со мной собой.

— Я не… хотела… — взгляд мечется, скользит мимо меня, не останавливаясь, не замечая будто, — прости меня, мой Первый.

Удивлен, как она не перешла на «вы». Кажется, далось ей это с невероятным трудом.

— Раза, прости. — От хриплого, полного невозможных, душащих ее чувств голоса волосы на затылке шевелятся. Смотрит мне в грудь, не моргая.

Не упускаю то важное, что сквозит в простых словах.

Теперь понимаю — испугалась себя настоящую и того, что я увижу в ней.

Глупая. Я давно все знаю.

Ступаю вперед, приближаясь вплотную, не замечая воцарившейся вокруг неестественной тишины. Песок осыпается под ногами, обволакивает теплом.

На нас смотрят, но мне безразлично. Чужие взгляды скользят по нам, любопытные и изумленные, возможно, застывшие от беспокойства или глухого, плохо скрываемого раздражения. Так много эмоций вокруг, я ощущаю их кожей.

Но все это может подождать.

Сейчас мне важна только она одна — моя Вторая.

— Ты была восхитительна, слышишь? — Наверное, впервые хвалю ее так. Вздрагивает от моих слов, сдвигает брови. Не верит. Совершенно дикой видится в эту секунду. Прикасаюсь пальцами к ее ключицам, веду вверх по шее, дотрагиваюсь до подбородка, чуть приподнимая, заставляя глядеть на меня. — Хочу научить тебя всему. Сам. — Смотрю в ее глаза долгим взглядом, выискивая там черную, понятную мне силу. Нахожу ее. И улыбаюсь. — Рискнешь?